Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

пульверизатор, отдал за всё это добро почти половину суммы — вырученной вчера за нашу краску и, несколько приуныл.

Рисунок 24. Барахолка периода НЭПа.

Вечером, Барон сообщил мне, что да — действительно: автомобилей интересующий меня марки в Нижнем Новгороде всего две — по крайней мере из тех, что на ходу. Один из них был с кузовом-кабриолетом и принадлежал городскому коммунальному хозяйству, другой — такой как «мой» — губернской ГПУ. Внешний вид и состояние получше у того, что у чекистов:

— Кабриолет, сильно дымит — видать поршневым кольцам кирдык, — сказал Барон, — зато шины у него как новые.

— Ну, не скажи: сильно дымление не всегда признак износа колец. Возможно чекисты хорошим «бакинским» бензином заправляют, а коммунальщики — каким-нибудь суррогатом, вроде скипидара… Или, водитель кабриолета — «чайник» конкретный и в картер заливает масло «с горкой». Разные могут быть причины.

Далее, главарь банды беспризорников слил мне всю инфу, что удалось собрать. Конечно, всё довольно обще… Да и что ожидать за двое суток, да к тому же — выходных дней? Ладно, выхода у меня нет — продолжаем двигаться в том же направлении.

— А на авторазборку — или что там у вас, не заглядывал?

— К ним в гаражи, что ли? — Барон, ловко сплюнул в сторону, — да, кто ж меня за твои триста «деревянных» туда пустит⁈

— Ладно, вот тебе ещё стольник и до среды ты должен узнать даже: какой рукой шофера «Бразье» за писюк берутся — когда мочатся.

Тот, исподлобья на меня глядучи, задумчиво ковыряется в носу:

— Ну вот, а говорил — мальчиками не интересуешься.

— Это я образно так, маньячило малолетнее!

— Все вы так: сначала «образно», а потом…

— Кыш отсюда!

* * *

[1] Матон ин Е. В. «Яков Блюмкин: ошибка резидента».

Глава 10

Если никак нельзя, но сильно надо

До самого вечера среды, я очень интересно и, безусловно — с большой пользой провёл время. Не считая продолжавшихся «фиаско» в поисках запчастей на «француза», конечно.

Я побывал в Губернском комитете РКСМ, «восстановил» членство в комсомоле и отчитался о создании его первичной ячейки в Ульяновке. Еле-еле выцыганил пару комсомольских значков — хотя бы для себя и Ефима Анисимова, на первое время. Первые экземпляры не имели профиля Ленина, а представляли собой стилизованное изображение красного знамени и надпись на нём — «Р. К. С. М».

Написал отчёт о проделанной в Ульяновке работы, получил взамен кипу разнообразной литературы: устав организации, брошюры с речами комсомольских лидеров, кипы газет «Юный коммунист» — центрального печатного органа РКСМ и «Красная молодёжь». Побывал на занятиях комсомольского актива — где исписал выданную мне тетрадку, отметился на нескольких митингах и даже сам как-то раз, толкнул речь:

— В условиях Новой Экономической Политики, вы должны продолжать воспитывать в себе коммунистов. Задача союза молодежи состоят в том, в том чтобы поставить свою практическую деятельность так — чтобы, учась, организуясь, сплачиваясь, борясь, эта молодежь воспитывала бы себя и всех тех — кто в ней видит вождя, чтобы воспитывала коммунистов…

Бла. бла, бла…

Мне «долго и продолжительно» аплодировали, а после митинга — все разновозрастные комсомолки, прям аж в очередь выстроились — желая облобызать меня «в дёсны». Однако, я грамотно «ушёл огородами».

Оказывается, если хорошо умеешь «молотить» языком, работу в Советской России найти — без проблем! Оценив мои способности, мне предложили участвовать в экономическо-правовой комиссии комсомола — разбирающей конфликты между администрацией предприятий и работающими там подростками… Но я ловко уклонился от такой сомнительной чести.

* * *

На самих же нижегородских предприятиях я побывал с другими целями — знакомясь с состоянием дел на них, с их оборудованием и применяемыми технологиями.

Скажу честно: всё перечисленное особо шибко не радовало!

Раздолбанные станки с ещё ременными передачами, захламлённые мусором цеха, по которым чаще бесцельно бродят — чем сознательно работают расхристанные и обленившиеся за время Военного коммунизма «гегемоны». И, зашуганные до состояния трясучки при простом к ним обращении — редкие «буржуазные спецы»…

РАЗРУХА!!!

Разруха на транспорте, на предприятиях и главное — в головах… Лишь, базирующее на частной предприимчивости крестьянина-единоличника сельское хозяйство, ещё кое-как дышит — почему не сдохли все до сих пор. На этом и строится насчёт кремлёвских вождей, проводящих политику НЭПа: что ожив от дарованной на короткое время экономической свободы — мужик выдернет из трясины и всю страну.

В отличии от сравнительно небольших нижегородских предприятий — завод «Красное Сормово», в первую очередь поражал не неизбежным бардаком (меня даже никто ни разу не спросил — за каким чёртом я вообще явился и, теперь брожу по цехам и до всех докапываюсь?), а своей громадностью и многофункциональностью — кажется, на нём делали всё! Многоразовых космических кораблей я не видел — врать не буду, а вот — речные пароходы, паровозы, мостовые краны… Какое-то промышленное оборудование, артиллерийские, бронепоезд, полевые кухни… Что-то там ещё…

Правда, всё это по большей части ремонтировалось, чем изготовлялось новое — завод, как и вся страна — лежит на боку.

Однако, меня интересовало по большей части другое: это было предприятие — где изготовляли первый в России танк, с несколько длинным и претензионным названием: «Борец за свободу товарищ Ленин». Конечно же, это всё не из простого любопытства — есть у меня кое-какие задумки на ближайшую же перспективу…

Да и, на дальнюю перспективу задумки появились!

Кроме всякого разного, хотелось ответа на мучавший ещё «там» вопрос: почему этот завод — уже имеющий опыт (хотя бы копирования французского «Рено FT-17») и мелкосерийного производства танков, позже не стал флагманом советского танкостроения? Почему он уступил эту честь ленинградскому Кировскому заводу и харьковскому Тракторному?

Ведь эти заводы, в самый неподходящий момент — летом-осенью 1941 года, пришлось эвакуировать куда-то на Восток и там — практически с нуля, практически без подготовленных довоенных кадров, создавать производство танков… А Сормовский, существуй он — без помех проработал бы на месте всю войну… Не считая немецких стратегических бомбардировок лета 1943 года, конечно.

Советской пропагандой и историками-пропагандонами «успехи» эвакуации были сильно преувеличены. Не берусь судить хоть как-то достоверно — был ли какой-то её довоенный план или нет, но обстановка на фронте стремительно ухудшалась и, эвакуация — началась и продолжалась в условиях форменного бардака. Так к примеру, из уже осажденного Ленинграда рабочих и