Алый Крик - Себастьян де Кастелл

У них даже есть название – у этих невидимых буквосочетаний, которые формируют миазмы, проникающие в самые далёкие уголки нашего разума. Это не-слова, и отныне они будут управлять мной.

Я узнаю́ их имена, наблюдая, как они мимоходом оглядывают руины моего сознания, готовясь занять свои троны. Это императивы. Странница не заметила их, когда начала сочинять Алые Вирши. Они творили себя сами, без её ведома, переключая одну мысль за другой, как тумблеры. И в конце концов осталась только одна крохотная, забытая, визжащая часть Пенты Корвус, которая ещё помнила храбрую, свирепую и решительную аргоси – прежнюю Пенту.

Аргоси?..

Я чувствую болезненный укол в затылок. Императивам не нравится это слово. Множество значений, связанных с понятием «аргоси», противоречат их намерениям. Свобода? Выбор своего пути? Осознание каждого шага и каждого решения? Приятие ответственности за всё, что ты делаешь? Это ересь. Первым делом и прежде всего аргоси должны быть уничтожены. Заменены кем-то более… подходящим. Энрахо. Да.

Это то, что мы из вас сделаем, – сообщают они мне. – Из всех вас. Вы будете служить нашей великой цели. Вы станете солдатами, которые наведут порядок в хаосе человеческого непостоянства и неразберихи. Язык был призван решить эти проблемы, дать определение всему в мире, создать мыслительные барьеры, обязывающие людей делать именно то, что от них требуется. Но потом язык был искажён сказками, песнями, стихами и анекдотами. Словам позволили означать то, что они означать не должны. Определения были расширены, чтобы охватить идеи, которые вообще не имеют права на существование. Мы должны начать всё сначала. Выдрать сорняки, порождённые распоясавшимся языком, и на сей раз вырастить сад получше. Джен-теп должны быть уничтожены, поскольку их заклятия нарушают естественные законы. Их магия сама по себе противоречит всему, что должно быть. Затем, после джен-теп, мы должны покончить с аргоси. «Аргоси». От самого этого слова начинает подташнивать.

Почему вас это так беспокоит? – спрашиваю я, зная, что здесь только я сама могу ответить на свой вопрос.

Та я, которую видоизменяют императивы. Эти императивы Пента Корвус невольно вложила в слова, заставив покорную Рози кричать их мне в уши.

Путь, – слышу я ответ императивов.

Слово распадается в моём сознании, трансформируется, искажается, будто бы оно содержит бесконечное количество всевозможных значений.

Да, – говорят они, шипя и исходя ядом, слово змеи. – Значения… Аргоси стремятся решить, что для них значит каждая часть жизни. Они отделяют себя от единой культуры, к которой должно двигаться всё человечество, шаг за шагом. Мышление регулируется языком. Язык – это закон, который управляет разумом. Что до аргоси… Аргоси – это…

Если бы у моего собеседника был рот, его губы сейчас сложились бы в такую же раздражающую ухмылку, как у Дюррала.

Отщепенцы? – предполагаю я.

Перемирие заканчивается. Императивы приступают к перелицовке того, что некогда было семнадцатилетней девушкой по имени Фериус Перфекс. Они делают из неё безмозглую марионетку, чьё единственное предназначение – искать других аргоси и заражать их Алым Криком.

Появляются следующие стихи, сформированные в моём собственном сознании командами, скрытыми в бессмысленных императивах, которые сейчас завершает Рози. Я молюсь, чтобы Пента Корвус сказала ей правду – что Рози освободится от собственного Алого Крика, когда закончит со мной. Надеюсь, она не решит убить меня, чтобы избавить от страданий…

Впрочем, прямо сейчас у меня есть более важные дела. Слоги летят на меня быстро и яростно, словно стрелы, сорвавшиеся со звенящей тетивы лука. Тут есть слова, которые я знаю, такие как «дикий», «жужжащий», «испоганить». Есть слова, которые я никогда раньше не слышала, хотя они исходят изнутри меня.

Полагаю, все они предназначены для того, чтобы сковать мой разум железными оковами и заставить делать то, что хочет Алый Крик.

Дикий… Я не возражаю против этого слова. «Дикий» может означать «грубый» и «злобный». Именно этого и хотят императивы. Но «дикий» также может означать «непокорённый» и «неукротимый». Хорошее слово. Оно мне нравится.

Императивы пытаются украсть его у меня, но я уклоняюсь, уворачиваюсь, держусь за это прекрасное слово, пока оно не ускользает от них и не становится моим.

Что ты делаешь, тень-прежней-Фериус-Перфекс? – спрашивают они.

Танцую, – отвечаю я.

Жужжание становится громче прежнего. Этот звук, связанный с пчёлами, никогда мне не нравился.

«Видимо, так и есть», – говорю я себе и предлагаю словам руку, чтобы вальсировать вместе.

Кощунство! – кричат на меня императивы. – Ты не имеешь права кощунствовать!

В этом слове очень много тёмных значений, но есть и парочка вполне себе симпатичных. «Богохульство» – моё любимое. Я за богохульство, ребята. Что ещё у вас в запасе?

Алые Вирши неистовствуют. Они пытаются схватить меня, но я танцую и уворачиваюсь от них. Слова становятся дикими, жужжа в моей голове и пытаясь испоганить меня.

Видите, что я сделала? – спрашиваю я, но они больше не отвечают. У них заканчивается язык.

Шаг за шагом, слог за слогом, я хватаю каждое слово, которое они швыряют в меня. Я переделываю значения по своему вкусу. Ловлю все летящие камни и складываю перед собой.

Что это ты там строишь? – спрашивают они.

Тропу, – отвечаю я. – И поскольку всему нужны имена, я назову вам свои. Меня зовут Фериус Перфекс. Некогда я была одинокой маленькой девочкой. Потом рыцарем, воровкой, игроком, бродягой, учёным и одно время даже сумасшедшей. Однако теперь – наконец-то и навсегда – я аргоси.

Последние отголоски Алого Крика оседают в моём сознании, опускаются в глубину, но не исчезают. Я никогда не смогла бы побороть Алые Вирши. Гораздо более великие умы, чем мой, пытались и потерпели неудачу. Поэтому я просто обняла их, как планирую поступать со всем тёмным и светлым, что может предложить мир.

Своими объятиями я преобразила их. Вот как это происходит со мной отныне. И вот Путь, по которому я иду.

Я – Идущая Тропой Полевой Ромашки.

Открыв глаза, я обнаружила, что Рози стоит передо мной. Реки печали и сожаления вытекали из её надменных, гордых, невыносимо красивых глаз. Она держала нож возле моего горла.

Я откашлялась.

– Ро-ози, либо ты уберёшь оружие, либо мы па-адерёмся, и тебе не па-анравится, как это кончится.

Рози нахмурила брови. Даже это она делала с изяществом.

– Почему ты так разговариваешь?

– Так – это как, сестрёнка?

– Как пастух из приграничья. Да ещё эта «сестрёнка».