Алый Крик - Себастьян де Кастелл

Кончик её пальца пощекотал мою шею, ноготь царапнул один из металлических сигилов под кожей. Когда она снова заговорила, её дыхание успокоило боль.

– Если ты не остановишь его.

Остриё моей шпаги коснулось шеи Тёмного Сокола – на долю дюйма выше того места, где ноготь Странницы тронул мою собственную. С каждым неровным вздохом его горло приближалось к лезвию. Рукоять ощущалась так, словно была создана только для моей руки. Это чувство казалось очень знакомым! Когда было столь же приятно держать в руках оружие? Не так давно. И ни разу с тех пор, как…

О…

Даже когда моя рука отвела шпагу назад, готовясь вонзить её глубоко в шею Тёмного Сокола, даже когда я представила, как рубиновый песок становится алым, а мои ноздри ощущают слабый медный запах его крови, даже когда судьба встретилась с неизбежностью… Я рассмеялась.

Рука Странницы соскользнула с моего плеча. Она отшатнулась на полдюжины шагов, словно я оттолкнула её.

– На случай, если тебе интересно, – сказала я, оборачиваясь к ней, – ошибкой была шпага.

Я подняла колено и сломала об него тонкое лезвие.

Сотни разных выражений промелькнули по лицу Пенты Корвус, как маски, которые она примеряла одну за другой, – и ни одна не подходила по размеру. Растерянность. Раздражение. Гнев. Ярость. Недоверие.

Она двинулась ко мне на негнущихся ногах, её сандалии зарывались в песок, а изо рта лились слова. Некоторые причиняли боль, другие пытались ввинтиться в мои мысли. Я танцевала вокруг каждого из них, не сдвинувшись ни на дюйм.

– Всё в порядке, сестра, – сказала я мягко, поскольку разговаривала не со Странницей. – Теперь можешь расслабиться. Тебе больше не нужно бороться. Жаль, что я не знала Пенту Корвус раньше, когда она была молодой необузданной аргоси и спасла Рози от превращения в машину-убийцу, которой её хотели сделать хозяева. Держу пари, Пента тогда представляла собой невероятное зрелище. На это стоило посмотреть. И даже сейчас, когда её воля почти исчезла, сменившись Алыми Виршами, которые постоянно росли и ширились внутри неё, что-то всё-таки осталось. Она сопротивлялась стихам. Саботировала как могла. Нечто чудесное скоро исчезнет из этого мира.

– Мне жаль… – Вот и всё, что она смогла выдавить. Всё, что стихи позволили ей.

Какие бы гадости стихи ни творили с её разумом, они сделали его хрупким. Ломким. Открытие того факта, что Алым Виршам можно противоречить, означало, что сами по себе слова больше не имели тех значений, для которых были придуманы. Эти значения распались на части, превратившись в простые слоги, а потом – в невнятное детское бормотание. И, как капризный ребёнок, столкнувшийся с правдой, с которой он не мог справиться, эти стихи суетились и нервничали, в гневе размахивая своими игрушками.

Впрочем, Пента Корвус… От неё ещё кое-что осталось – и этого оказалось достаточно. Её голова повернулась вправо, а затем резко дёрнулась влево – с такой силой, что едва не потянула за собой всё тело. А вот во второй раз и впрямь потянула. Пента развернулась, будто делала пируэт на сцене, однако снова встала на ноги. В третий раз она поднесла одну руку к подбородку, а вторую к затылку и повернула голову так быстро и резко, что я услышала треск ломающейся шеи.

Последним звуком, который она издала, был вздох.

Рози и Бинто ждали меня на обочине дороги.

Бинто хмурился, глядя на Рози, которая пыталась объяснить ему знаками, что он ведёт себя как очень глупый маленький мальчик и должен воспользоваться оказией, когда она пытается научить его полезным вещам, даже если они, вероятно, находятся за пределами его ограниченного понимания.

В ответ Бинто просто делал один и тот же жест. Вы, наверное, догадываетесь, какой именно.

За этим последовали довольно тяжёлые дни. Приложив значительные усилия и прибегнув к помощи Квадлопо и Кусаки – хотя они были отнюдь не в восторге – мы отвезли Тёмного Сокола обратно в город, заодно с обугленными трупами двух других магов.

Я провела пару неприятных часов, объясняя джен-теп, что случилось, в то время как несколько мрачных людей в мантиях сердито смотрели на нас, держа наготове руки с искрящимися татуировками на предплечьях.

Тёмный Сокол всё ещё был без сознания. Один из магов привёл его в чувство заклинанием шёлка, но Сокол был слишком слаб. Он не понимал, где находится – не говоря уж о том, чтобы рассказать свою версию истории. Он даже не узнал меня. В итоге джен-теп послали за его женой, и я сообщила магам, что мы уезжаем. Так что им лучше решить: рискнут ли они убить двоих аргоси или будут соблюдать условия договора, который Дюррал заключил с принцем их клана. В конце концов они образумились и отпустили нас – со всеми обычными предупреждениями: никогда не возвращайтесь в земли джен-теп, иначе предстанете перед судом Совета Лорд-Магов и бла-бла-бла. Эти люди действительно относятся к себе слишком серьёзно.

Мы похоронили Пенту Корвус в рубиновых песках. Я спросила Рози, есть ли у неё родня или дом, куда можно её отвезти, но, думаю, как и большинство аргоси, она оставила такие вещи позади.

Мы обе пытались убедить Бинто позволить нам устроить его в каком-нибудь хорошем и безопасном месте, пока мы будем разбираться с бардаком, оставшимся после Алого Крика. Бинто отказался. Казалось, он не меньше, чем мы, считал своим долгом предать мёртвых земле.

В общем, прошло два месяца, прежде чем мы наконец сумели посмотреть друг другу в глаза и признать, что сделали всё возможное.

Мы провели много ночей, разбив лагерь возле того или иного храма. Я нарисовала ещё несколько карт долга. Рози рассказывала мне истории о Пенте Корвус. Я же рассказывала ей о Дюррале и Энне. Обе мы считали друг друга сумасшедшими, если так высоко ценили таких явно безумных людей.

Однажды Рози попыталась поцеловать меня. Дело не пошло. Возможно, Алый Крик изменил нас обеих, нанеся ущерб той человеческой части, которая хотела почувствовать чужое прикосновение. А может быть, нам просто требовалось время.

Иногда я переживала за Рози. Мне казалось, что она вышла из этой истории в худшем состоянии, чем я. Она была так уверена в себе, так самодовольна и сурова… Я не знала, сможет ли такой человек, как она, справиться с тем, что её убеждения пошатнулись. Я пыталась убедить её поехать со мной к Дюрралу и Энне. Путь Бродячего Чертополоха – странный путь, но если и есть лучшее лекарство от печали, то я его не видела.

Рози заверила меня, что даже если она и решит однажды обратиться за покровительством к Дюрралу и Энне, ничто не свернёт её с Пути Шипов и Роз.

Она доказала свои слова делом, когда смылась, не попрощавшись. Утром мы с Бинто начали собирать лагерь на последней остановке на Великой Храмовой дороге – и обнаружили, что Рози уехала без нас.

Бинто прокомментировал:

– Я же говорил, что она поган…

Я дала ему лёгкий подзатыльник. Мальчишки не должны думать, что имеют право употреблять такие слова по отношению к дамам. Впрочем, я почти уверена, что он изображал это слово жестами у меня за спиной всю дорогу на юг, пока мы не приехали к маленькому домику на границе с Гитабрией.