Лазарит. Тень меча - Симона Вилар

Она попыталась завязать разговор, мимоходом назвав его саврасого жеребца Персиком — забавным прозвищем, ранее вызывавшим у рыцаря улыбку. Лицо Мартина д'Анэ осталось замкнутым, он отмолчался, не поддержав шутку. Леди Джоанна, однако, не сдавалась: сообщив, что ее послушную и ласковую лошадку зовут Фея, она заявила, что предпочитает более резвых и норовистых — с ними интереснее; подчиняя таких строптивиц своей воле, начинаешь в полной мере чувствовать свою силу.

Рыцарь тем не менее не поддержал беседу. Слегка пришпорив своего саврасого, он вырвался вперед, бросив на ходу:

— Мадам, впереди на тропе небезопасные скальные выступы. Будьте крайне осторожны, а лучше бы вам и вовсе спешиться…

С этими словами он одними шенкелями послал коня вперед; тот с легкостью птицы перемахнул через сумрачно-серую глыбу и унесся.

Джоанну охватило негодование. Да за кого он ее принимает, в конце концов?

Скальный выступ торчал поперек тропы, словно гребень дракона, и не казался сложным препятствием. Джоанна решительно дала шпоры своей лошади. Легконогая кобылка резво преодолела преграду, но оступилась, шарахнулась в сторону склона и испуганно заржала. Леди Джоанна от неожиданного толчка выпустила поводья, упала всем телом на холку лошади и вцепилась в гриву. Фея попыталась выбраться обратно на тропу, однако склон был слишком крут, а почва на нем влажной от недавних дождей. Кобыла храпела, ее копыта скользили по лиственному опаду и густым папоротникам.

— Это безрассудно! — Мартин д'Анэ мгновенно оказался рядом и, поймав болтающиеся поводья, с силой рванул их вверх, заставив Фею развернуться.

Он успел спешиться и теперь уверенно вел лошадь с молодой женщиной в седле вверх по склону к надежной тропе. Его саврасый спокойно стоял там, где его покинул рыцарь. В следующее мгновение Мартин неожиданно оказался на крупе Феи позади леди Джоанны, не выпустив при этом из рук поводьев.

— Пока придется ехать так. Это будет безопаснее.

Ее возражения он пропустил мимо ушей.

Саврасого взялся вести опередивший их Эйрик; рыцарь следовал за ним на гнедой Фее, крепко придерживая перед собой леди Джоанну. Неожиданно она ощутила, как ей хорошо в его руках, когда он так близко. Она чувствовала тепло его тела, слышала его дыхание, и вдруг поймала себя на том, что опять стала замечать цветы у тропы, и птицы запели так сладостно, и небо в вышине показалось ей таким же лазурно-синим, как глаза Мартина д'Анэ. Ей хотелось оглянуться, чтобы увидеть их совсем близко, но она не осмелилась…

Ее гнедая шла шагом, и в какой-то миг Джоанна заметила, как сильно бьется ее сердце. Ей пришлось прикусить губу и сдержать дыхание, буквально распиравшее грудь. Нельзя, чтобы этот всегда спокойный рыцарь заметил ее волнение. Но так ли спокоен он был, как казался? В какой-то миг ей почудилось, что он слегка наклонился, чтобы вдохнуть запах ее волос, и по ее спине пробежали мурашки.

— Я по-прежнему нравлюсь вам, мессир? — вдруг спросила она, на сей раз без всякой игривости.

— Как может не нравиться женщина, прекрасная, словно весна?

Голос у него был завораживающе мягким, он говорил тихо, чтобы никто не мог расслышать его слов, но едва заметное придыхание выдало его трепет. Она волнует его, она ему нравится!

Джоанна ощутила торжество. И еще кое-что: легкое головокружение, желание уронить голову на его плечо, сделаться слабой и покорной его воле. А еще — чтобы их лица оказались близко, очень близко. Чтобы их дыхание смешалось и рыцарь понял, что она пылает так же, как и он… Ее муж назвал бы это бесстыдством. Но как же оно восхитительно, это бесстыдство!

Мартин неожиданно спрыгнул с лошади. Мелькнуло его напряженное, слегка побледневшее лицо, но уже в следующее мгновение он отвернулся.

— Дальше тропа намного шире, вы вполне справитесь без моей помощи, мадам!

О да, сэр Мартин, несомненно, прав! Он — рыцарь, принесший обет целомудрия, а она — замужняя знатная дама. И все же жаль, что он ее избегает… Джоанна попыталась заставить себя думать об Обри, но не смогла. Вспомнился один из куртуазных «законов любви»: новое чувство заставляет забыть прежнее. Но разве она влюблена в Мартина д'Анэ? Или это всего лишь слепое вожделение?

Когда на их пути встретился бурливый водный поток с каменистым дном, через который было опасно переправляться верхом, рыцарь предложил леди перенести ее на другой берег на руках, однако Джоанна резко отказалась. Заявила, что переберется сама, ступая с камня на камень. И конечно, ничего хорошего из этого не вышло — она оступилась и упала в ледяную воду, с трудом заставив себя рассмеяться, чтобы рыцарь не догадался, как она стыдится своего нелепого упрямства. А на берегу остатки ее веселья окончательно испарились — день был солнечный, одежда вскоре просохнет, но до чего же скверно выглядеть в его глазах мокрой курицей!

— Думаю, сейчас самое время, чтобы разбить лагерь. Едва ли мы встретим лучшее место для ночлега, — заметил Мартин.

Неподалеку от потока нашлась ровная поляна с густой зеленой травой. Их спутники, не дожидаясь распоряжений, тотчас принялись расседлывать и стреноживать лошадей, собирать хворост и готовить все необходимое для ночевки. Камеристка и горничная Джоанны нашли уединенный уголок за обломком скалы, где леди смогла избавиться от мокрой одежды, натянуть сухую полотняную рубаху и закутаться в длинный плащ.

Саннива тотчас развесила ее мокрое платье на ветвях кустарника, а Годит, вооружившись иглой и нитками, принялась мелкими стежками чинить единственное уцелевшее, но сильно пострадавшее желтое блио Джоанны. На эту кропотливую работу камеристка потратила не одну стоянку, и как ни торопила ее хозяйка, предстояло сделать еще немало.

— Сколько же ты еще будешь возиться, Годит? — упрекнула Джоанна женщину, тотчас поймав себя на том, что беспричинно злится.

Но почему же беспричинно? Ее жег стыд и не покидало недоумение. Почему к Мартину вновь вернулась напускная холодность? Нет, сейчас ей вовсе не хотелось видеть его, но даже то, что он находился где-то поблизости, беспокоило и томило ее душу. Словно пред ней вдруг открылась возможность что-то изменить в своей жизни, а она не в силах ею воспользоваться.

— Не беспокойтесь, госпожа, — попыталась утешить ее Саннива. — Ваше серое вот-вот просохнет, да и костер рядом. Уже скоро…

Но еще скорее Саннива улизнула к своему Эйрику. Джоанна заметила краем глаза, как они расцеловались, укрывшись за осыпанным ярко-желтыми цветами кустом, названия которого она не знала. От этих цветов поляна казалась озаренной солнцем, тогда как само дневное светило уже почти коснулось зубчатой линии горных хребтов.

Здесь, на юге, весенние дни по-особому светлые и долгие. Апрель близился к концу, а вокруг все цвело и зеленело, как бывает в Англии в разгар лета. И закаты были такими красочными, что окрестные горы казались облитыми медом и гранатовым соком, а небо походило на опрокинутую чашу с вином. Вокруг царила несказанная красота, но на душе у Джоанны было серо и безрадостно. И как она ни пыталась убедить себя, что рыцарь-госпитальер здесь ни при чем, взгляд ее постоянно возвращался к поляне, ища его стройную фигуру.