Длинные версты - Владислав Конюшевский

На что Буденный возмутился:

– Да ты уже все предложения обхаял! Так что же – днем идти, у всех на виду? Тогда бобики точно гавкать не будут!

Подняв палец, я обвел разгоряченных соратников взглядом:

– Именно. Именно днем и у всех на виду. И чтобы нас там приняли как родных. Вот в эту сторону и думайте.

Но думалось как-то плохо (точнее, гнали какую-то голимую фантастику), поэтому я вздохнул:

– Игнат Тихомирович, проверьте, пожалуйста, у нас пишмашинка с латинской клавиатурой рабочая? Ничего в ней не стряслось, пока возили? Хотя подождите. Вместе пойдем. Может, это и не понадобится…

После чего пошел претворять в жизнь то, что пришло в голову вначале в виде слабой идеи, но по мере обдумывания нравилось все больше и больше.

* * *

А еще через два часа от места базирования батальона в сторону Маловодного направилась телега, в которой находились довольно странные люди. Правил транспортом мужик, одетый в полувоенную одежду обычного дембеля. То есть штаны и сапоги солдатские, зато косоворотка и картуз с треснутым лаковым козырьком вполне гражданские. При этом вид у возницы был несколько ошалевший. Ну еще бы не ошалевший – после того как Буденный орально настоял, что он, как наиболее подготовленный боец, пойдет с нами, я ему приказал подстричь острохарактерные приметные усы до нормальных размеров. Будущий маршал, почти лишившись лицевого украшения, впал в прострацию, из которой до сих пор не вышел.

Ну а мы с Бергом выглядели и того страннее. Одетые в драные, да еще и не по размеру крестьянские штаны и рубахи (похоже, их баталеры на ветошь держали), но при этом с гладкими физиономиями, мы смотрелись откровенно ряжеными. Обувь тоже дополняла картину, потому что иначе как «опорками» это не назвать. В ногах лежал небольшой саквояж с полуоторванной ручкой. В саквояже находились: две пары носков на резиновых подтяжках, месячной давности экземпляр газеты «Berliner Illustrierte Zeitung», сломанный карандаш, накрахмаленная манишка, манжеты, несколько металлических пфеннигов, криво разорванная половинка от листа командировочного предписания и галстук с отпечатком пыльного каблука.

Вот в таком виде, уже в послеобеденное время, мы и подъехали к блоку на въезде в Маловодное. Удивленный постовой сначала внимательно выслушал наши объяснения на ломаном русском, переходящим в маты на немецком и испанском языках, а потом обратился за помощью к Семену:

– Эй, шой-то там эти нехристи балакают? И хто вы такие?

Буденный, сплюнув, с неудовольствием оглянулся на нас:

– Вон тот, с фингалом, то корреспондент немецкой газеты – херр Раух. А второй – евонный фотограф с той же газеты – херр Гарсия. А я – Семен Будя. За возницу у них.

Старший поста удивился:

– Тю! Немцы? А шо они в таком виде, будто их собаки драли?

И Буденный, под наши косноязычные реплики, коротко озвучил «легенду». Дескать, эти два господина вышли к его хутору и посулили хорошую сумму, если их довезут до ближайшего города. А еще лучше до позиций немецких войск. Тогда размер оплаты увеличится. Иностранцам он поверил, хоть и вид те имели совершенно отвратный – босиком да в одном белье. А поверил, потому что Гарсия, немного лучше балакающий по-русски, объяснил, что их ограбили какие-то вооруженные всадники. Отобрали тарантас вместе с лошадью, одежду, документы и даже фотокамеру. Хорошо еще не прибили, а просто бросили посреди степи. Бедолаги, очухавшись от потрясения, дошли до хутора, где и сговорились с Будей о транспорте.

Старший после этого спича критично окинул нас взглядом, поинтересовавшись:

– А шо ж ты им такую рванину дал?

На что Семен домовито возразил:

– Не маем мы лишнего барахла. Бельишком не сверкают и будя. Да и сомневаюсь я, добродию, шо оне у германцев сразу деньгу найдут. Это ж ведь одалживаться надо. Не каждый незнакомцу одолжится, пусть тот и газетчик. А немчура – известные скопидомы. Посему опаску имею, что опрокинуть могут с оплатой.

Постовой, понятливо хмыкнув, уточнил:

– Так германцы ж далече. До самых ближних больше дня пути…

Буденный кивнул:

– О тож! Потому прикидку имею, шо еще верст десять проедем, да на ночь у кума остановимся. А к завтрему вечору их до места и доставлю…

Старший, почесав побитую оспинами щеку, принял решение:

– Тоди так зробимо. Я те провожатого дам, он вас до штаба довидэ. У нас паны офицеры навродь с германцами добре общаются. Глядишь, прямо тут и допоможуть.

Семен кивнул:

– Добре. Нехай садится.

И уже буквально минут через двадцать возле штаба мы имели беседу сначала с каким-то подхорунжим, который нас быстренько передал вышедшему на крыльцо поручику. А уже тот препроводил к целому сотнику, с которым мы и остались. Сотник оказался профессионалом и уже при рукопожатии оценил ровно подстриженные ногти и отсутствие мозолей на наших ладонях. Во всяком случае, именно так я понял его быстрые взгляды. Потом потекла вроде как непринужденная беседа. Офицер достаточно хорошо шпрехал по-немецки и заминок в разговоре не было. Берг же в ответ разливался соловьем, рассказывая, как его вместе с фотооператором направили в командировку по частям кайзеровской армии на востоке. Поведал, какой мы сделали репортаж в Киеве для своей «Berliner Illustrierte Zeitung». И как потом решили добраться до передовых войск, которые вот-вот войдут в Крым.

Взяли билеты на поезд, но в… (тут он назвал станцию, где спешились мальчишки-кадеты) нас высадили, реквизировав состав для военных нужд. Его фотограф, Гарсия, обладая чрезмерно авантюрным характером, предложил купить или арендовать повозку и добраться до доблестных немецких солдат своим ходом. По пути делая фотозарисовки экзотического востока. И все было хорошо до тех пор, пока сегодня утром нас не остановили какие-то вооруженные казаки и не ограбили до нитки. Когда мы пытались возмутиться, они очень страшно принялись размахивать своими саблями, поэтому напуганные иностранцы предпочли покориться силе. А потом, босиком и в одном белье, добрели до ближайших домов, где местный пейзанин согласился нам помочь и даже выделил кое-какую одежду, дабы прикрыть срам.

Контрразведчик задавал разные вопросы, но было видно, что он нам поверил. Да и чего бы не поверить? Красные, за редчайшим исключением, знаниями иностранного языка не блещут. Тем более столь экзотического для России, как испанский. Мордально и по поведению мы тоже никак не походили на пролетариев. Хотя в работе на красных он нас изначально даже не подозревал. Ему было просто интересно. Ну и попутно убедился, что мы не какие-то аферисты, пытающиеся сшибить денег (ага, типа – «сами мы не местные…»).

После чего, вызвав давешнего поручика, распорядился нас покормить и как-то одеть. Так же снабдить временным документом, удостоверяющим наши личности. А уже возле двери добавил, чтобы нас и на постой определили. Дескать, смысла нет под вечер дальше ехать. А сегодня, мол, нормально переночуете и завтра с утра двинете. При этом я, взволнованно путая русские, испанские и немецкие слова, спросил: