Длинные версты - Владислав Конюшевский

Поэтому сейчас, прочтя бумагу, возражать не стал (от чего трибунал облегченно просветлел лицами), а приказал строить батальон. Где и доложил братве, что произошло, чего хочет добиться военная оппозиция и как ее победа может сказаться лично на недолгой жизни каждого. При этом что-то сильно завелся и во время речи вновь (как и тогда на озере) почувствовал в темечке какую-то непонятную вибрацию. От чего изменился тон и слова стали падать особенно весомо. Причем настолько, что из строя начали раздаваться массовые выкрики, с призывом к немедленному линчеванию москвичей.

Пришлось быстренько заткнуться, выпить воды из поданной фляги и успокаивать людей. Вибрация тем временем пропала (мля, как же сделать, чтобы этот эффект по желанию появлялся?), голос стал нормальным, и я уже спокойно зачитал решение трибунала. После чего распустил бойцов, занявшись подсудимыми. Раскаявшимся и подписавшим покаянную бумагу Лившицу с Кравчуком, после напутственных слов, выдал виртуального прощального пинка в сторону столицы.

Ну а «донну Розу»… Ха! В общем, «гражданке Зильберт» было разрешено частичное перемещение по расположению батальона, с запретом выхода в город. А в конвойные ей определил Бурцева. То, что дамочка сбежит (особенно при таком конвоире), не опасался. Захочет свалить – и хрен бы на нее. Баба, как говорится, с возу… Но я не верил в побег. Фанатики не бегают. Скорее, она возжелает охмурить, обратив в свою веру, студента. Он ведь постоянно рядом с ней находиться будет. И мне очень интересно, что получится, если между собой закусятся два полнейших ебаната с прямо противоположными взглядами? И достаточно хорошо зная Серегу, я бы поставил на Бурцева. Тут, скорее мадам Роза крышей поедет, чем студент сменит позицию. Ну и комиссар за всем процессом станет приглядывать. Ибо сказано: «Береженого бог бережет».

* * *

А еще через три дня пришла телеграмма от Жилина. Поначалу я думал, что это «кожаные» с невиданной скоростью успели добраться до Москвы и принялись там плакаться. Но оказалось, все не так. В послании говорилось, что товарищ Жилин И. Н. на время выздоровления вождя становится ВРИО председателя СНК. И в связи с государственной необходимостью командиру отдельного Краснознаменного батальона морской пехоты надо со всей возможной скоростью прибыть в столицу. Батальон при этом остается в месте расположения.

Еще раз перечитав текст, передал ленту Лапину. Тот пробежал ее глазами и удивленно-радостно спросил:

– Это что же получается – товарищ Жилин стал главой правительства? Вот это да!

Я кивнул:

– Выходит, так. Но это временно. Пока Владимир Ильич от ранения не оправится. Меня другое интересует – что там такого случилось, из-за чего срочно в столицу вызывают?

На что Кузьма резонно возразил:

– Если бы что-то случилось, то весь батальон дернули. Но требуют лишь тебя. – А немного подумав, продолжил: – Возможно, Иван Николаевич хочет сообщить что-то настолько секретное, что даже шифрованному телеграфу доверить нельзя. Вспомни, обычно он сам приезжал, а теперь видишь – стал ВРИО председателя СНК. Сейчас уж ему точно не до поездок.

Обдумав ответ, пришлось согласиться:

– Скорее всего, так и есть.

Комиссар же сразу внес рацпредложение:

– Может, с собой первый взвод у Данилова возьмешь? На всякий случай. Ведь на путях черт-те что творится.

Я съехидничал:

– А чего сразу не роту? Нафиг. Десятка охраны выше крыши хватит!

И отбив ответ, в котором говорилось, что товарищ Сварогов сегодня же постарается выехать, мы пошли в горсовет договариваться насчет какой-нибудь посудины, которая отвезет меня на материк.

Транспортное средство нашлось быстро. Потом, правда, пришлось возвращаться на узел, чтобы дать сообщение Фрунзе. Но оказывается, он уже был в курсе, что я убываю в столицу. После чего вернулся в батальон и стал раздавать распоряжения, писать приказы и инструктировать Буденного, который, пока командир будет гулять по злачным местам первопрестольной, оставался за старшего. Замом к нему шел Михайловский. Заодно озадачил всех ротных. И сразу после обеда, стоя на палубе или маленького корабля, или большого катера (но с пушкой), глядел на удаляющийся крымский берег.

Солнце, слепя глаза, играло бликами на мелких волнах, а в голове постоянно крутилось – все ли я сделал и ничего ли не забыл? Оказывается, за эти месяцы прирос к батальону и теперь испытывал ощущения папаши, который вдруг оставил вроде вполне самостоятельного, но не совсем разумного ребенка без присмотра. Хотя понимал, что волнуюсь совершенно зря (там и Семен, и комиссар, и ротные), но вот поделать ничего не мог.

Только долго переживать мне не дали, так как нарисовавшийся рядом морячок уважительно сообщил, что капитан корабля приглашает пассажиров в кают-компанию, на чаепитие. Подозревая, что чаек может оказаться адмиральским (ну дык – морское гостеприимство!), улыбнулся и, кивнув, пошел следом за провожатым.