Длинные версты - Владислав Конюшевский

– А тот человек, что нас привез? Вдруг он уже уехал?

На что контрик усмехнулся и, кивнув в сторону окна, утешил:

– Никуда он не делся. Вон, в телеге спит. Вы же с ним об оплате договорились? Ну вот. Так что можете не беспокоиться. – А потом, на пару секунд задумавшись, неожиданно вынул портмоне и, достав оттуда несколько мелких купюр, протянул Бергу со словами: – Вот, возьмите. Вам это будет не лишним.

Переждав поток благодарности и подтвердив, что это не займ, а вспомоществование, сотник нас отпустил под опеку поручика. Тот оказался весьма говорливым, но дело делал хорошо. Для начала оформил лист сероватой бумаги с печатью, коим удостоверялись наши личности. Потом, под заинтересованными взглядами солдат, нас покормили возле полевой кухни. Чуть позже, после быстрых переговоров с каким-то хорунжим, нас препроводили к повозкам, где расторопный строевой, покопавшись в шмотье, подобрал более-менее нормальную одежку. В смысле выдал солдатские штаны и кителя, чем-то похожие на английские. Все уже ношенное, но по сравнению с тем, что у нас было, это земля и небо. Даже ботинки с портянками нашел. Правда, ему тут же пришлось демонстрировать гражданским интуристам, как эти тряпочки правильно накручивают. Ну а под занавес, под сопровождающее хихиканье глазеющих на все это гайдамаков, мы были препровождены для определения на постой.

При этом Буденный, оглядев избу (видно, оценивая возможное количество клопов), начал договариваться с хозяином, что спать мы будем на сеновале. Я оживился:

– О! Экзотика!

И дернувшийся было поручик лишь махнул рукой. А перед уходом пояснил, что в Маловодном с десяти вечера наступает комендантский час, и чтобы мы позже этого времени зря на улице не маячили.

Понимающе хмыкнув, уведомили любезного сопровождающего, что репортеры хоть и не солдаты, но отлично понимают слово «орднунг». И если такое распоряжение есть, то оно, разумеется, будет выполнено. А сейчас мы бы хотели прогуляться и осмотреть городскую церковь. Это возможно? Получив заверения поручика, что до двадцати двух часов все вольны ходить где угодно, сердечно раскланялись.

А уже сидя на пустой завалинке, улыбаясь, слушал тихое бурчание Семена:

– Ну ты, Чур, и жучила! Точно говорю – черт тебе ворожит! Как там сказал, «чтобы словно родных приняли?» Мля, да вас одели, обули, накормили и денег дали! Да еще и мандат в придачу! А теперь можно свободно шляться по городу, не опасаясь, что патруль достебется. Попутно все ходы и пути отхода посмотреть. Вот как это у тебя получается?! И главное, с такой легкостью и подвывертом! Это же надо додуматься, спрашивать у поручика, где тут у них общественный ватерклозет? И ведь даже покраснел при этом, стервец! Бедный офицерик аж растерялся. Ну не будет же он говорить иностранцу, что у нас и в столице эти заведения еще поискать надо, а уж в маленьких городках…

Я фыркнул:

– Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка. А касаемо туалета – что мне, прямо на людях нужду справлять? Нашел же он сортир в конце концов? Пусть и частный, но нашел. – После чего перевел разговор в деловое русло: – Ты стволы из телеги забрал?

Семен ответил:

– Угу. Только почистить их надо.

Кивнув, принял информацию к сведению. Вообще, два нагана легли в срочно изготовленные тайники как родные. Туда же поместили и заткнутые тряпицами глушители. Только вот извращались мы зря. Телегу никто даже толком не досматривал. Так – немного пошерудили слой сена и на этом всё.

И теперь я приказал:

– Вот и займись оружием. Хозяин вряд ли на сеновал припрется, но все равно работай с оглядкой. А мы с бароном по городу прогуляемся. Посмотрим, что тут и как.

Ну да – втроем ходить было бы весьма странно. С чего бы вдруг обычный мужик, являющийся на данный момент наемным работником, стал таскаться с журналистами? Я уж про разницу в социальном положении молчу. Поэтому Семен остался типа спать, а мы пошли «в люди».

Сам уездный город ничем не отличался от десятков и сотен ему подобных. Жителей – тысяч пять. В центре присутствуют кирпичные дома частных лиц и административные здания. Ближе к окраине здания деревянные и общая обстановка больше походит на деревенскую (включая самую разнообразную живность во дворах). Есть вокзал, на котором сейчас собралось несколько эшелонов. Собрались они по причине того, что мы напрочь расхреначили пути на достаточно большом протяжении. А попытку их починить пресекали орудийным огнем издалека. Гражданские ремонтники от такого пердимонокля разбежались и теперь отказываются приступать к работе. В принципе, из-за этого, собственно, и произошел конфликт между вояками, гражданской администрацией Маловодного и службой железных дорог. То есть не все так просто и своими действиями гайдамаки хотят, чтобы их боялись больше, чем бегающих за городом красных. А повесив сегодня с утра двоих подсобных рабочих, окончательно показали серьезность своих намерений. При этом гарантировать отсутствие обстрела они тоже не могут. Да и с ремонтным материалом довольно туго. Слишком уж много надо чинить, поэтому ни шпал, ни рельсов не хватает. Вот ситуация и приняла столь неприятный характер. Все это мы узнали во время прогулки, просто прислушиваясь к разговорам обывателей. Ну и, конечно, осмотрели дом купца Пиминова. Небольшой двухэтажный особнячок с высоким крашеным забором и массой хозяйственных построек в глубине двора. Сам купец, вместе с семьей, отсутствовал, а за домом вот уже месяца три присматривал один из его приказчиков. Исходя из наличия будки, собака во дворе была, но судя по бочке, закрывающей выход из этой будки, ее выпускали только на предмет пожрать. Ну да – бобик, после появления постояльцев и постоянного поста на входе, наверное, офигел от количества посторонних и гавкал безостановочно. В результате чего был лишен права голоса.

В общем, осмотрев все, что нам было нужно, мы вернулись обратно. Балагурящий Буденный к этому времени уже обаял наших арендодателей, и они вместе с хозяином какой-то лесиной подпирали небольшой сарайчик на задах двора. Иностранные журналисты, некоторое время поглядев на их потуги, тоже включились в работу. В результате чего были приглашены к столу, накормлены кашей и снабжены большим кувшином молока.

Ну а часам к девяти вечера, сидя на той же завалинке, мы обсуждали дальнейший план действий. Тот был довольно прост. Через полчасика скажем хозяевам, что уходим спать, чтобы они нас не беспокоили. А сами до начала комендантского часа пройдем к дому купца, где и затаимся среди хозпостроек. При этом Берг, поглядывая на меня, задал неожиданный вопрос:

– Чур, ты какой-то задумчивый. Что-то не так?

Я почесал начавший зарастать щетиной подбородок:

– Не-е… все так. Только одно непонятно. Похоже, я стал плохо разбираться в людях. Вот сам смотри – в эту дыру, с приключениями, попадают два берлинских журналиста. Тот сотник обязательно доложит Сикевичу о нашем появлении. Пусть даже в виде курьеза. Доложит так же о предпринятых им мерах. И о том, что мы завтра с утра уже поедем дальше. Понятно, что днем «Батько Атаману»[44] не до нас. Но неужели он вообще нами не заинтересовался?