Охотник на санги - Елена Жаринова

В ту пятницу я не засиделся у сэра Перси. Солнце еще не полностью погрузилось в воды невидимого за крышами Моря, но я любовался не закатом. Сделав значительный крюк, я прошелся мимо домов, стоящих на краю пустыря, за которым начиналась территория экологов. И был поражен, насчитав с десяток золотых «Т». Охранная грамота… Неужели и в самом деле затевается крестовый поход?

Гиппиус предупреждала, что ряды экологов пополнились самыми отчаянными из ее питомцев. Юные поэты, самоубийцы, искатели приключений… Если внушить им идею, если превратить их в воинов истины… Может, последовать совету Хлои Дусент и состряпать золотую букву? Но что-то подсказывало: мой дом это не спасет.

Свою машину, стоявшую у обочины под двумя сросшимися березами, я узнал сразу. Неужели Фаина решила меня встретить? Как мило… Но откуда ей знать, что я пойду здесь, а не обычной дорогой? Да в машине, кажется, двое? Терзаемое недобрым предчувствием, мое иллюзорное сердце заложило опасный вираж. Я подошел ближе, и у меня потемнело в глазах.

Темные руки Нэя шарили по белой блузке Фаины. Они казались двумя отвратительными отпечатками, двумя ожогами на ее спине… Потом Фаина, наверное, увидела мое отражение в зеркале. Она как ошпаренная выскочила из машины, крикнула:

– Ты сделал это нарочно! – и понеслась прочь.

Нэй медленно обернулся ко мне и белозубо осклабился.

Ревнует, значит, любит. Женщины часто повторяют эту глупость. Нет. Ревность – чувство совсем другой природы. Оно не от сердца, оно от живота, из дремучей и темной утробы… Как странно, что даже за Порогом существуют эти пещерные инстинкты.

Я был оглушен. Я ненавидел Нэя так, что мне было больно на него смотреть.

Сквозь гул в ушах я услышал его бархатный голос:

– Нам давно пора поговорить по душам. Верно, Грег?

Итак, настал роковой момент. По закону жанра я встретился лицом к лицу с заклятым врагом, чтобы помериться силами.

– Садись, – пригласил Нэй. Он сидел за рулем и кивнул на пассажирское кресло.

И что мне было делать? Я же не собирался бросать здесь машину!

Я сел и включил музыку – чтобы показать, кто здесь хозяин. Коробка пошуршала, потом разразилась песней про шестого лесничего. Присутствие Нэя было отвратительным и… завораживающим. Я как будто смотрел на змею: опасная, мерзкая тварь, но есть какой-то гипноз в ее свивающихся кольцах… Вонючий ниггер, со злобой подумал я и даже принюхался, надеясь уловить неприятный запах. Но от Нэя пахло дорогим одеколоном.

– Надеюсь, ты не подумал про нас с Фанни ничего такого? – спросил Нэй с искренней озабоченностью.

– Я ей не сторож, – буркнул я. – Но мне неприятно, что ты сидишь в моей машине.

Нэй захохотал, при этом его мощные челюсти распахнулись нечеловечески широко.

– Все верно, my friend! Сначала машина, а потом уже девушка. Ты классный водитель, Грег. Ну за исключением одного случая. И на старушку бывает прорушка, так, кажется, у вас говорят?

И тут я не выдержал и сделал наконец то, что должен был сделать сразу – ударил его кулаком в скулу. Звук раздался, как в кино: хрясь! Если бы на месте Нэя был Бэзил, – надеюсь, что никогда не будет! – он живо бы вообразил, что у него лицо монолитное, как у Терминатора. Нэй такой фантазией не обладал. Он сплюнул кровь и вытер губы рукавом.

– Проваливай, – сказал я, потирая руку.

– Тебе стало легче? – поинтересовался Нэй, брезгливо стаскивая запачканный кровью пиджак. – Что ж, будем считать, я это заслужил. В конце концов, ты застал меня со своей девчонкой. Теперь мы можем спокойно поговорить?

– Какого черта тебе от меня надо? – устало спросил я. – Ты тянешь лапы ко всему, чем я дорожу. Ты даже копался в обстоятельствах моей смерти. В чем дело?

– А дело, собственно, в том, что я – обстоятельство твоей смерти, – печально, без всякого вызова сказал Нэй.

– Что ты болтаешь?

– Слушай. – Нэй выключил музыку. – Перед смертью я работал сборщиком на одном из заводов «Форда». Нет, пожалуй, начну с другого. Уже здесь, став адъютом, я полюбил одну увлекательную игру. Она называется «Мертвая голова». Каждый из игроков забивает в программу какое-нибудь событие своей жизни. Программа выдает одно, самое важное, по ее мнению, последствие. Все события и последствия программа оценивает по стобалльной шкале. Выигрывает тот, у кого самое пустячное событие привело к самому значительному последствию. Например, ты потерял мобильный телефон – в Уганде произошел государственный переворот. Но абсолютным чемпионом становится тот, кому выпадет «Мертвая голова». Это значит, он угадал одно из звеньев цепи, ведущей к его собственной смерти. Я поставил одну встречу… Ничего особенного, подцепил девочку в ночном клубе. А ровно через неделю я умер. Играл с ребятами в футбол, вдруг бац – кровоизлияние в мозг. Вот я и решил, что тут есть какая-то связь. Рассчитывал на выигрыш. И точно: на экране появляется мертвая голова. Но оказалось, я рано радовался. В игрушке произошел какой-то сбой. Она вытащила в качестве последствия не мою смерть. Твою. Я был задет за живое. Выяснил всю цепочку. Оказывается, после той девицы я с недосыпу что-то напортачил на сборке. Всего один раз, всего одна машина… И она благополучно прошла тесты, потому что разгонялась лишь на доли секунды медленнее" нормы. Но в твоем случае эта разница оказалась решающей. Твоя машина была неисправной, иначе ты бы успел завершить обгон. Так что я твой убийца, Грег.

Тут пришла моя очередь расхохотаться:

– И что с того? Тебя мучает совесть и ты устраиваешь мне веселую жизнь? Расслабься. И не раскатывай губу: я погиб потому, что пошел на этот рискованный обгон, а вовсе не из-за неисправности машины. Что бы там ни выдавала твоя игрушка.

Нэй покосился на меня, почти не поворачивая головы. Его верхняя губа, из которой еще сочилась кровь, чуть дрогнула.

– Как же ты действуешь мне на нервы… – произнес он с тихой яростью. – Но с этим пора кончать. Нельзя быть в плену у эмоций. Так что я предлагаю тебе дружбу.

– Что?! – Я чуть не подавился собственным вдохом.

– А что тебя смущает? Из врагов получаются самые верные друзья. Ну хорошо. Пусть не дружбу – союз. Брось ты всю эту публику! Я сам виноват. Я настроил тебя против себя, и в результате в Хани-Дью образовались два лагеря. Это никому не нужно. Все, о чем я тебя прошу, – открыто вступить в ряды экологов. И в Хани-Дью воцарится мир.

За разговором я не заметил, как стемнело. Теперь Нэй казался каким-то человеком-невидимкой: белела рубашка, а рук и лица я почти не различал.

– Что тут думать? – продолжал Нэй. – Воевать со мной ты все равно не станешь. Вон даже по роже дал нехотя. Но многие в Хани-Дью считаются с тобой. Влияние – это капитал, а я терпеть не могу, когда деньги пускают по ветру.

– Я что-то не догоняю, – нахмурился я. – Весь этот сыр-бор ради того, чтобы стать царьком в Хани-Дью?