Ключ - Саймон Тойн

Они оказались в самом начале каменного спуска, который вел куда-то во тьму. Из глубины исходил запах смерти. Афанасиус запер дверь и первым стал спускаться. С каждым шагом запах разложения становился все сильнее. В конце спуска им преградила путь другая дверца. Она тоже открылась, и из нее пахнуло высохшей гнилью.

— Вот и склеп, — проговорил Афанасиус, перешагнув порог и повыше подняв лампу, чтобы осветить зал, в который они пришли.

В стенах рядами были вырублены длинные ниши в три яруса; их продолжение терялось в непроглядной тьме, и вся эта узкая пещера напоминала спальный вагон поезда, разве что уснувшие здесь никогда уже не пробудятся. В каждой нише были кости, высунувшиеся из-под сгнивших сутан, — все, что осталось от тех, кто некогда был вознесен на высоту величия. В одном углублении прямо перед Габриелем череп выкатился из-под капюшона и уставился на вошедших. Под ним в скале была вырезана буква «X».

Габриель шагнул вперед. Этой буквой на карте Оскара было отмечено местонахождение Звездной карты, однако казалось маловероятным, чтобы он спрятал ее сразу же у входа.

При свете масляной лампы Габриель сумел различить, что рядом вырезано еще что-то, почти невидимое из-за густой паутины, затянувшей все стены и проемы. Он пальцем счистил паутину и испытал настоящее потрясение, когда его глазам открылись буквы: L I V.

С минуту он таращился на них, пораженный тем, что в этой потайной крипте ему встретилось имя Лив. Потом до него дошла истина. Каждая ниша была помечена символами. Та, что выше, — XLIII, а слева от нее — XLII, XLI и XL. Это были римские цифры. XLIV — всего лишь цифра «44».

Габриель достал из кармана карту Оскара, уже вспомнив, какие символы стоят у изображения скрещенных костей: XIV, то есть цифра «14».

— Нам сюда, — сказал он и повернул налево.

Торопливо зашагал длинным туннелем, на ходу отсчитывая номера. Лампа Афанасиуса отбрасывала перед ним длинные колеблющиеся тени. Чем меньше становились порядковые номера у ниш, тем грубее были обработаны стены туннеля. Когда миновали № 30 и двинулись дальше, вид туннеля снова изменился. Исчезла паутина, прежде покрывавшая все стены своими узорами, и каждый зиявший перед ними проем был совершенно чист. Покоившиеся внутри тела имели более ухоженный вид, а бесформенные груды пыльных костей здесь были обернуты в полотняные саваны. Они покоились в центре каждой ниши, сверху же красовался череп.

— Здесь, — сказал Габриель, поравнявшись с № 14. Он достал из кармана маленький фонарик и направил его так, чтобы тонкий лучик белого света рассеял темноту в нише.

— А что мы ищем? — спросил Афанасиус, высоко поднимая свою лампу, чтобы Габриелю было лучше видно.

— Обломок каменной таблички, на которой вырезаны символы. Слишком тяжелый, чтобы с ним плыть по воде, но достаточно маленький, чтобы незаметно пронести сюда и спрятать.

Он провел лучом по всей нише и почувствовал, как улетучивается его надежда. Кроме аккуратного пакета с человеческими останками, в нише не было абсолютно ничего. Габриель посмотрел и в соседних углублениях — там тоже ничего, кроме таких же аккуратных свертков и скалившихся черепов, которые словно насмехались над ним. Он осмотрел стены, пол, даже потолок. Нигде ни трещины, одна сплошная скальная порода — Оскар никоим образом ничего не мог закопать здесь.

Тогда он обратился к единственному предмету, который оставался в нише № 14 — свертку с костями, увенчанному черепом. Поначалу он не придал ему большого значения, но теперь, когда отпали все прочие возможности, обнаружить Звездную карту можно было только здесь. Габриель протянул руку и взял сверток.

— Прошу вас, — сказал Афанасиус, — не нужно беспокоить священные останки.

Габриель охотно пропустил бы его слова мимо ушей, но в тот миг, когда он взял в руки сверток, сразу стало понятно: тот слишком легкий. Здесь нет того, что он ищет. То, что Оскар спрятал больше девяноста лет назад, отсюда исчезло. Должно быть, кто-то другой нашел. Габриель бережно положил сверток на место и погладил руками чистый холодный камень.

— А почему здесь так прибрано?

— Это старейшие в склепе захоронения, останки первых прелатов Цитадели. Из-за глубокой древности они стали крошиться и рассыпаться в пыль, которую может развеять легкий вздох. Монастырский капитул постановил сохранить останки.

— И когда это было?

— Лет десять тому назад.

Габриель кивнул. Он опоздал на десять лет.

— Сюда еще кто-нибудь приходит?

— Только те, кто ожидает Посвящения. В порядке подготовки к церемонии каждый кандидат проводит здесь некоторое время, осмысливая свое место последнего звена в непрерывной цепи, уходящей вглубь веков, к началу времен. Эти катакомбы представляют собой, по сути, гигантскую раку с мощами, ибо святость им придает длительная близость к самой главной священной реликвии — к Таинству. Эти же останки самых первых прелатов, отцов-основателей Цитадели, наиболее почитаемы. Поэтому кандидаты на Посвящение и приходят сюда молиться.

Теперь стало ясно, каким образом сумел Оскар вообще доставить Звездную карту сюда, — он ведь до побега готовился стать Посвященным. Во время одного из молитвенных бдений он мог пронести камень в склеп, зная, что сюда больше никто не придет. Пока не приняли решение навести здесь чистоту.

— Нет ли записей об этих посвящениях?

— Все записи классифицируются и хранятся в архивах великой библиотеки, однако она пока закрыта. Мне, возможно, удастся туда попасть, но только после заутрени, да и то не сразу. Архивы очень обширны.

Габриель разочарованно вздохнул. Он вспомнил тонкий серп луны на темном небосклоне — с каждым часом этот серп становился все тоньше. Габриель вынул из кармана свой смартфон.

— Время — это единственное, чего у нас почти не осталось, — сказал он, нажав на клавишу, и передал смартфон Афанасиусу. Заставкой служила фотография той страницы из дневника Оскара, где было записано Зеркальное пророчество. Афанасиус взял аппарат и стал читать текст.

После затхлой атмосферы склепа воздух в соборной пещере казался свежим.

— Нам надо спешить, — проговорил Афанасиус, проходя через главный вход. — Скоро будут сменяться монахи, бдевшие всю ночь за молитвой, и в коридорах уже не будет так пустынно. Я проведу вас назад более коротким путем.

Они пошли в обратном направлении по лабиринту подземных переходов, срезая то тут, то там углы, минуя дормитории, из которых доносился храп монахов, и уединенные часовни, где молились бодрствующие братья. Габриель по-прежнему шел позади, низко наклонив голову, прикрыв лицо капюшоном и стараясь не слишком приближаться к Афанасиусу — на случай, если их кто-то остановит. Уже недалеко было до пещеры приношений, когда оба они услышали негромкий стон, прокатившийся в темноте подземелий, — словно вскрикнуло попавшее в капкан животное. Афанасиус с Габриелем остановились и прислушались: стон нарастал, потом быстро затих. И тут же они услышали шаги. Любой звук в туннеле отдавался гулким эхом, так что невозможно было понять, с какой стороны к ним кто-то приближается. Габриель нырнул в тень дверной ниши и нащупал в кармане пистолет. Появилась фигура, одетая в красное, и быстро подошла к Афанасиусу.