Атаманский клад - Юрий Милютин

— Так, господа, к какому выводу мы пришли? — хозяин кабинета, крупный бледнолицый мужчина средних лет, откинулся на спинку кресла. — Как поступим с этим, как его…Слонком и с членами его бригады? Из нахичеванских нарушителей закона за ворота моего заведения выпущены почти все, кроме армянских боевиков, прибывших в Ростов из Еревана.

— По ним расклад особый, — хмыкнул глава городской уголовки. — Они участвовали в незаконных вооруженных формированиях, в том числе за пределами России.

— Да уж, в горячих точках эти отморозки поработали на славу. В Нагорном Карабахе, в Приднестровье с Таджикистаном, в других межнациональных конфликтах, — представитель областной администрации пожал плечами. — Вот там пусть и мочат друг друга, хоть совсем.

— Правильно, но они приехали насаждать беспредел и сюда, — поддержал прокурорский работник. — И должны здесь отвечать.

— У этого Слонка из бригады половина диких гусей.

— В Армению они не суются, а если сунутся, то разбираться с ними будут местные власти.

— Выходит, дикие так называемые гуси из бригады Слонка защищали свою землю от нашествия неприятеля, — работник администрации откровенно ухмыльнулся. — Чего их тогда, спрашивается, держать в тюрьме? Пусть идут на все четыре стороны.

— А трупы на кого списывать? Людей Пархатого они положили немало, — заметил кто-то из присутствующих.

— Там людей не было, одни отмороженные беспредельщики, о привлечении которых к ответственности общество устало уже взывать.

— А кто, кстати, распорядился отпустить членов нахичеванской бригады? Армяне у нас стали людьми первого сорта, или вообще перешли в касту неприкасаемых?

— Об этом надо спрашивать не здесь и не при электрическом свете. В данном кабинете приказы вышестоящих государственных деятелей только исполняются.

— Неисповедимы дела твои… чуть не сказал — господи.

— Вообще, подобные вещи о каких-то бригадах беспредельщиков на подобных советах не рассматриваются, нам про слоновое дело ничего не известно, — вдруг поднялся со своего места представитель городской прокуратуры. — Я свою работу выполнил, так что, разрешите откланяться.

— Мне бы тоже не хотелось копаться в грязи, подумаешь, две конкурирующие группировки принялись мочить друг друга… В столице солнцевские, люберецкие, грузинские, армянские, чеченские, в Татарстане казанские, на Урале уралмашевцы… И ничего, их взяли под контроль и отслеживают не вмешиваясь. А тут еще со своими уставами воры в законе под предводительством Славы Япончика, — работник областной админитрации взялся застегивать пиджак вслед за прокурорским начальником. — Это американцам с их демократией делать нечего, они и Япончика вместо нас упрятали за решетку, и какого-то узбекского сэнсэя, типа Тайванчика, сумевшего подкупить французского судью на чемпионате мира по фигурному катанию. А нам надо думать как прокормить население, да обеспечить его всем необходимым. Я, пожалуй, тоже пойду.

— Так что вы предлагаете? Взвалить грязную работу по отлову наших братков на свободных американцев? — хохотнули в спину уходящим.

— Скоро наш беспредел и там никому не будет нужен.

Тяжелая дверь в кабинет со стуком закрылась, в помещении некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь сопением толстого начальника тюрьмы. Наконец, представитель городской уголовки оторвал взгляд от стола:

— Как видишь, высшие чиновники решение уже приняли, — обращаясь к хозяину кабинета, покривил он губы с пышными усами над верхней. — Отморозки не те фигуры, чтобы заострять на них внимание.

— Да уж, личности не слишком известные, чтобы за процессом наблюдала вся страна, тогда бы постановление об их освобождении принять было бы труднее, — подключился к разговору начальник базарного уголовного розыска. — А этим слонкам деваться некуда самим, только и осталось, что друг друга мочить.

— Толк от этого, если мы их выпустим, хоть какой будет? — начальник тюрьмы зорко всмотрелся в собеседника. — Сидишь тут, и не знаешь, что творится на воле.

— Ну, дорогой, тебе да не знать. Не понял, почему администрация с прокурорским надзором отказались принимать участие в вопросе об освобождении отморозков? — откровенно засмеялся главный усатый сыскарь. — Центральный рынок — это кормушка для всей верхушки местной власти, там ворочаются бабки, которые не снились американцам с их развитой экономикой.

— Если взять регион, подобный нашему, тогда да, — аккуратно поправил своего шефа базарный шварценеггер.

— Я имел ввиду не всю Америку.

— Вот это размах, а тут сидишь как в клетке, собственные пальцы обсасываешь, — тюремщик притворно развел руками. — Ну что же, давайте посмотрим на ваших подопечных, пусть они расскажут о себе сами.

— Ты бы еще обижался…

Но начальник крепких тюремных блоков за высоким кирпичным забором, обнесенным колючей проволокой, уже нажал на кнопку вызова надзирателей, подчиненных ему. Те не заставили себя долго ждать.

В дверь старшего следователя по особо важным делам в областном Управлении милиции аккуратно постучали. Хозяин кабинета, краснолицый капитан с большим животом жестко отозвался, выждав паузу, соотвествующую занимаемому положению. На пороге возникла фигура Пулипера, известного ростовского скупщика ценностей, напоминающая вечный вопросительный знак. Он, пройдя на середину небольшой комнаты, остановился, вежливо поздоровавшись, повертел длинным носом по сторонам. Голые управленческие стены, покрашенные темной краской, давили на психику, заставляя искать изъяны внутри самого себя. Пулипер встряхнулся, перевел взгляд ярко-голубых глаз на капитана за столом. Тот продолжал неторопливо перебирать пачку бумаг, наконец, отложил ее на край столешницы, поднял голову, начавшую лысеть:

— Присаживайтесь, гражданин Пулипер. Сейчас мы быстренько пробежимся с вами по некоторым вопросам, и я вас отпущу.

— Было бы неплохо, господин капитан, — согласился скупщик, складываясь на стуле перед столом. — Как только ваше Управление в очередной раз призывает меня к себе, так у меня сразу возникают нежелательные отрицательные эмоции. А в моем возрасте, согласитесь, было бы предпочтительнее состояние спокойствия.

— Я вам вашу профессию не подбирал, она у вас действительно беспокойная, — хозяин кабинета прищурил нагловатые глаза. — Поменяйте принцип деятельности, и отрицательные симптомы снимет как рукой.

— А на что прикажете жить, на пенсию в тридцать долларов? Увольте, уважаемый капитан, в России даже бомжи не обходятся без побочного приработка.

— Ну-у, до бомжа вам разоряться и разоряться, в вашей квартире только на вид не на чем взгляд остановить. По последнему делу картина художника Горобцова потянула на несколько тысяч долларов. Мы не спрашивали, откуда у вас такие деньги и за сколько вы на самом деле ее приобрели.

— Добавьте, пожалуйста, что государство отобрало у меня картину за бесплатно, не вернув из истраченного на нее ни копейки.