Ясный новый мир - Александр Михайловский

Генерал Першинг погиб в этом месиве одним из первых, что сказалось на боеспособности его войск. Лишь пехотная бригада США, находившаяся в арьергарде, сумела выскочить из устроенной Махно ловушки и понести относительно небольшие потери.

Известие об эпической победе батьки Махно над американцами и каррансистами при Кордобе молнией разлетелось по всей Мексике. Все поняли, что в гражданской войне в Мексике наступил перелом, и с анархистами, прибывшими из Советской России, ныне придется считаться всерьез.

28 декабря 1918 года.

Мексика, штат Веракрус, город Кордоба.

Майор Османов Мехмед Ибрагимович,

советник командира добровольцев-анархистов

Нестора Махно

После разгрома американцев и каррансистов во время «Рождественского побоища» рейтинг воинства Нестора Махно вырос, как бамбук в джунглях. О нем теперь говорили все в Мексике – от последнего пеона до окружения президента Венустиано Каррансы. Из Мехико в штаб Махно уже прибыл эмиссар, который попытался начать с Нестором Ивановичем переговоры о том, чтобы разделить власть в стране между Каррансой и «новым Кортесом» – так окрестили Махно зарубежные СМИ.

Эмиссаром этим оказался не кто иной, как генерал Пабло Гонсалес – убийца Сапаты в нашей истории. Потому Махно категорически отказался вести с ним какие-либо переговоры, а сам генерал Гонсалес, возвращаясь в Мехико, был «убит неизвестными в пути, скорее всего, с целью ограбления». В то время в Мексике действительно было небезопасно передвигаться по дорогам без солидной вооруженной охраны, генерал Гонсалес же, в целях секретности, ограничился эскортом, состоящим из десятка кавалеристов. Поэтому, когда пеоны нашли на обочине дороги раздетые догола трупы генерала и его сопровождавших, мало кто сомневался в том, что это сделала шайка разбойников. А Нестор Махно объявил благодарность своему помощнику Семену Каретнику за блестяще проведенную спецоперацию.

Но вскоре после отъезда генерала Гонсалеса из штаба Махно туда прибыл посланец Эмилиано Сапаты с предложением о встрече. Предложение было вполне конкретное, с указанием места и времени рандеву. Сапата был весьма осторожным и даже недоверчивым человеком, потому он оговорил заранее подробности встречи. Махно должен был приехать с эскортом, состоящим из не более трех десятков человек, в окрестностях ранчо, где должна была состояться встреча, не должно быть тачанок и прочих смертоносных повозок «русского дьявола».

Посовещавшись со мной, Махно решил принять предложение Сапаты.

– Товарищ Османов, – сказал он, – я думаю, что этот самый Сапата вряд ли задумал что-то нехорошее. А что он стережется, так это понятно. Нравы здесь такие, что нельзя никому доверять. Чуть зазевался – и ты уже в могиле. К тому же, – тут Махно хитро ухмыльнулся, – я тоже не лыком шит. Он отчаянный, но и я не за печкой найденный.

В числе тех, кто поехал на встречу с Сапатой, был и я. Уж очень мне хотелось посмотреть на эту легендарную личность, к тому же Нестору Ивановичу нужен был переводчик, а я худо-бедно испанский немного знал. Правда, здешние пеоны говорили на таком диалекте языка Сервантеса, что их было порой очень трудно понять. На английском же с Сапатой говорить не стоило – во-первых, он его не знал, а во-вторых, он ненавидел «гринго», и потому переговоры, которые велись бы на языке заклятых врагов мексиканцев, вряд ли были бы успешными.

По той же причине я посоветовал Махно выбрать из числа своих «гвардейцев» людей побрюнетистей и посмуглее. Таковых среди анархистов было немало. Я же мог запросто сойти за испанца или креола.

Эмилиано Сапата оказался настоящим мексиканским мачо – высокий, крепкий, с пышными черными усами и горящим взглядом. Одет он был, что называется, с иголочки – была такая слабость у крестьянского вождя. На его фоне Нестор Махно проигрывал – хотя Сапата, как умный и проницательный человек, обменявшись рукопожатием с Нестором Ивановичем, сразу понял, что имеет дело с непростым человеком, и далее в разговоре обращался к Махно подчеркнуто вежливо.

Мою скромную персону Сапата тоже сразу же оценил и время от времени бросал на меня любопытные взгляды. Видимо, его разведка неплохо сработала и дала Сапате достаточно полный расклад о нас.

После обмена приветствиями и комплиментами Сапата предложил нам пройти в помещение, где, собственно, и должны были пройти переговоры. При этом он демонстративно отдал свой винчестер адъютанту, снял с плеч два патронташа, висевших крест-накрест, словно пулеметные ленты, и отстегнул большую кавалерийскую саблю.

Махно усмехнулся и отдал Семену Каретнику свой маузер, показав Сапате ладони – дескать, другого оружия у него нет.

В небольшой комнате с длинным деревянным столом и стоявшими вдоль него деревянными скамьями никакой другой мебели не было. Сапата жестом предложил нам присесть, после чего, на правах хозяина, пригласил для начала немного подкрепиться.

– Компанеро Сапата, – улыбнувшись, сказал Махно, – у нас принято кушать после того, как будут улажены все вопросы. Конечно, мы должны вести себя в Мексике так, как принято у вас, но все же хозяин должен прислушиваться к просьбам своих гостей.

Сапата кивнул, закинул за спину огромное сомбреро, до того нахлобученное на его большую лобастую голову, и сказал, что компанеро Махно прав.

– Мы, мексиканцы, народ гостеприимный. Хотя и рады далеко не всем гостям. Некоторые чувствуют себя у нас хозяевами и учат нас, как нам жить. Спасибо вам большое за то, что вы значительно сократили количество этих гостей, возглавляемых генералом Першингом. Думаю, что после того, что вы устроили под Кордобой, количество гостей с севера должно уменьшиться.

– Компанеро Сапата, – ответил Махно, – в том сражении досталось не только войскам генерала Першинга, но и вашим соотечественникам. Впрочем, как я понимаю, вы из-за этого не будете на нас обижаться?

И Нестор Иванович лукаво посмотрел на своего собеседника. Сапата оценил шутку и рассмеялся.

– Компанеро Махно, поверьте, я был только рад, что эти предатели Мексики получили от вас то, что они заслужили. Как мне сообщили из Мехико, сейчас в стане президента Каррансы царят паника и смятение. И было бы огромной ошибкой этим не воспользоваться.

Сапата пристально взглянул сначала на Махно, а потом и на меня.

– Я полагаю, что всем тем, кто борется за свободу и справедливость, стоит объединиться и одним ударом смести продажное правительство Каррансы. Я понимаю, что самое трудное будет заключаться не в том, чтобы свергнуть власть диктатора, а в том, чтобы объединить все наши силы. Но кое-какой опыт у нас есть. Три года назад мои отряды вместе с отрядами Панчо Вильи уже захватывали Мехико. Правда, успех наш был временным, и враги, воспользовавшиеся несогласованностью наших действий, нанесли нам поражение. Но мы не пали духом. А потом в страну вломились войска проклятых гринго, и Мексика надолго погрузилась в хаос.

– Значит, вы предлагаете начать поход на Мехико? – вступил в разговор я. – Но это значит, что американцы начнут открытую интервенцию и введут в Мексику свою армию. Ведь она у них отмобилизована и хорошо вооружена. Воевать в Европе они отказались, а потому правительство президента Вильсона будет искать для нее другое применение. Вы думали об этом, компанеро Сапата?