Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

Сняв шлем, Малюта окинул насмешливым взглядом столпившихся на стене ратников.

— Слава Богам, сами пожаловали! — Глядя в хмурые лица воинов, он поинтересовался: — Чего приуныли, вои, али умер кто? Беда на чужбине голову сложить, а на своей земле и воевать легче!

Спустившись со стены, медведич направился к стоящим в стороне воеводам. Улыбка покинула его лицо, и суровая морщина рассекла чело.

— Чего хмуришься, тысяцкий? — Главный воевода Януш усмехнулся, встретив его наигранным весельем. — Небо вроде ясное.

Малюта кивнул, салютуя воеводам, и, присев на корточки, вынул из-за голенища нож, принявшись чертить на земле.

— Тут ведьмы котлы поставили. Теперь их со спины не обойти. С боков двухколесные телеги выставил. Никогда таких не видел. Тысячи телег. Проносятся вдоль стен, осыпая стрелами бойницы. На телегах по три воина: один конем правит, другой щитом прикрывает, третий из лука стреляет. А для ближнего боя у всех троих мечи имеются. Чуднó придумано!

Януш взглянул на Тугдаме, молчаливо спрашивая его мнения. Дружинный воевода лишь вздохнул, поправляя тысяцкого:

— Колесницы это, а не телеги, медведь ты неграмотный. — Тугдаме сокрушенно покачал головой. — Он привел с собой хатти. Сотня тысяч воинов у наших стен. Да еще ведьмы проклятые. Что чародеи-то говорят, воевода Януш?

Януш с улыбкой кивнул в сторону Меру. Летающая ладья Ратибора, раздувая парус, плыла по небосводу на встречу с врагом.

— А вот сигнал к наступлению. Чародеи не болтают попусту, Тугдаме. Они принимают бой вместе с нами! — Януш отвел взор от пристального взгляда Тугдаме. Он единственный среди людей знал правду. Уры покинули Землю. Лишь Правитель и Ратибор остались для решающей битвы. — Не время думы горькие думать, Тугдаме! По коням!

Дружинный воевода быстро натянул шлем и ободряюще хлопнул Януша по плечу:

— Не печалься, воевода! — Тугдаме обернулся к Малюте: — Давай, тысяцкий! Тебе первому песню заводить!

Медведич сурово кивнул и бросился к своему коню. Запрыгнув на Гнедыша, он оглянулся на многочисленную Сварожью Дружину, приготовившуюся к атаке. Воины надели шлемы, с надеждой обращая свои взоры к небесам. Знойное солнце грело их доспехи, словно пытаясь изгнать из воинов холод страха перед предстоящим сражением.

Подъехавший к Дружине Тугдаме выхватил из ножен меч, громко выкрикивая:

— Да пребудет с нами Перун! Слава Роду — Творцу, Богу единому и многоликому!

— Слава!!!

Тысячи клинков сверкнули на солнце, салютуя всевидящему оку Бога. Малюта гордым взором окинул воинов своей тысячи. Именно они в этой битве пойдут во главе войска. Долгие месяцы утомительных тренировочных боев. Семь потов каждый день сгонял тысяцкий со своих воинов, чтобы заслужить право встать в битве по правую сторону от Тугдаме. И сегодня, когда Дружина полетит птицей, его воины станут ее разящим стальным клювом. Лишь самые сильные дружинники достойны стоять в голове.

— Открыть врата! — прокричал Тугдаме, мимолетно покосившись на Малюту. — Не зарывайся в сечу, медведич! Больно горяч ты в бою. И главное помни, лишь твоя тысяча в центр ударит. Не ждут они от нас удара по флангам, никогда Дружина так бой не вела. Всегда в центр разили, грудь на грудь брали. Но, как говорится, с волками жить — по-волчьи выть. Не будет им сегодня честного боя! Помни, медведич, твое дело отвлечь — и бегом назад, пока силки за спиной не затянулись. Усек, косолапый?

Медведич кивнул, сверкнув зубами в недоброй улыбке, и подмигнул Тугдаме:

— Понял, воевода. — Тысяцкий обернулся к своим воинам: — А кто из нас Костлявой в зенки не заглядывал?! Да неужто устоит старая перед добрым молодцем?!!

Воины поддержали шутку тысяцкого дружным хохотом. Тяжелые ворота Асгарда распахнулись, выпуская Сварожью Дружину на поле брани. Ратники сгрудились у бойниц, сверкнув стальными остриями стрел. Луки их изогнулись, изготовившись к первому залпу.

Ладья Ура быстро приближалась к полю битвы. Стоящий на носу корабля Ратибор грозно хмурил брови, сжимая в руке верное стальное копье. Его седые волосы развевались на ветру, губы непрестанно шептали заклятья, готовясь к смертельной битве. Обернувшись к сидящим вдоль бортов волхвам, Ур отдал команду, силясь перекричать стонущий ветер:

— Мечи на изготовку! — Взгляд наставника внимательно пробежался по лицам учеников, запоминая их навсегда. Быть может, сегодня, отстаивая Асгард, эти воины примут смерть. Ур вздохнул, поднося ладонь к груди, где впервые в жизни так безумно забилось его сердце. — Помните, дети мои, настоящий воин желает принять смерть так же сильно, как его враг борется за жизнь!

Один из волхвов усмехнулся, поднявшись с лавки. Стягивая через голову рубаху и сбрасывая портки, он прокричал товарищам:

— Эх, семи смертям не бывать — а одной не миновать! — Оставшись голым, воин взял в руки меч. — Принимай, Земля-матушка, в чем мать родила!

Один за другим волхвы принялись раздеваться, следуя примеру товарища. Ратибор сжал зубы, разглядывая их мускулистые тела. Безумие, с которым эти воины готовились к битве, пугало. А все разумное в этом мире бежит прочь, когда безумие встает на его пути.

— Да поможет нам Перун-Громовержец! — прокричал Ратибор, возвращаясь на нос корабля.

* * *

Прохаживаясь вдоль ведьминых котлов, Стоян косо поглядывал на крепостные стены, размышляя о предстоящем штурме. Стены Асгарда были мощны и неприступны для таранов. Единственным слабым местом были ворота. Асгардцы знали это, и потому именно над ними защитники поставили десятки котлов, приготовившись обрушить на захватчиков потоки кипящей смолы. Стоян был мудрым воителем, он понимал, какие потери понесет его воинство при штурме ворот. Потому корабли хатти привезли с собой много древесины и бечевы, и теперь его воины вязали лестницы, готовясь к штурму стен. Он удивит Уров, направив свою атаку туда, где его никто не ждет.

Рамунос возлегал на носилках, окруженный множеством заботливых слуг. Громко чавкая, хаттский царь ел виноград, подставляя свои измазанные соком уста заботливым рукам наложниц. Недовольно поглядывая в сторону Асгарда, Рамунос капризно произнес, обращаясь к ведьмаку:

— Брат мой Стоян. Не пора ли нам начать битву? — Царь огляделся по сторонам, восхищаясь их огромной армией, осадившей столицу Дарии. — Не понимаю, почему они все еще не открыли перед нами ворота? Им не устоять против моей армии.

Стоян обернулся, впившись в Рамуноса убийственным взглядом.

— Нашей армии, — поежившись, поправил себя Рамунос. Еще через мгновение он добавил: — Твоей армии, брат мой.

Стоян молча отвернулся, отправившись к ведьмам. Этот хаттский боров, никогда в жизни не державший в руке клинка, начинал его раздражать. Подойдя к ведьминым котлам, Стоян скривился, принюхавшись:

— Это чем так воняет? Словно падалью какой-то!

Бобура расхохоталась, отстраняясь от своего котла, и кивнула в сторону подруг: