Расстояние - Хелен Гилтроу

Ты не должна была звонить. Не должна была давать им шанс.

Наконец нахожу безопасное место: роща, удобный съезд. Меня окружают скелеты зимних деревьев, но попадаются и вечнозеленые, спутанные заросли кустарников скрывают голые стволы. Земля мягкая, завтра еще будут видны следы шин, но с этим я ничего не могу поделать.

Я выхожу и, достав сменные номера, начинаю скручивать старые. Когда я заканчиваю, пальцы едва меня слушаются, руки перепачканы грязью, но эта деревня одна из тех, где люди коротают одиночество, записывая номера незнакомых машин. Откуда мне знать, может, женщина, гулявшая с лабрадором, наделена фотографической памятью. На трассе множество камер наблюдения, не стоит давать им повод меня останавливать.

Снимаю коричневый парик Элизабет и меняю ее невзрачный наряд на свою одежду. Вот я опять стала Карлой в туфлях на каблуках, с подкрашенными помадой губами, хотя это было непросто сделать, она чуть не выпала из моих трясущихся рук.

Смотрю на карту и набираю номер Робби, чтобы дать четкие инструкции без всяких объяснений, затем придирчиво оглядываю салон, нельзя оставить здесь случайно даже незначительную мелочь.

Выдохнув и собравшись с мыслями, я выезжаю на дорогу – надо спешить в Лондон.

В пути меня временами охватывает леденящий душу шок, я начинаю дрожать так сильно, что включаю обогрев, но через какое-то время напряжение спадает.

У меня возникает желание свернуться в клубок и закрыться от внешнего мира. Я хочу поговорить – хоть с кем-то – и непременно рассказать этому человеку все. Я понимаю, что причиной всему шок, это он повергает меня в такое состояние. И даже когда у меня возникает желание смеяться над собой, это тоже последствия шока. Невероятно.

Возьми себя в руки. Немедленно. Не смей распускаться.

Я никому не могу ничего рассказать. Робби, Шон… Чем меньше они знают, тем лучше.

Стоит раз все объяснить, и это войдет в привычку, возможно, может даже стать обязательным. Если они все узнают, то могут позволить себе принимать решения, на которые не имеют права. От них не требуется ничего, кроме хорошо выполненной работы.

Временами я поглядываю на огни проезжающих мимо автомобилей, их сигналы мне не суждено расшифровать. Я мечтаю забыть лицо Грейвса, но не могу.

* * *

Я проезжаю окраины Западного Лондона. Желтый свет уличных фонарей открывает обзор на ровные ряды домов по обе стороны дороги, похожих на набор корпусной мебели.

Я останавливаюсь у обочины и выхожу из машины, не выключая двигателя.

Меня уже ждет Робби, нахохлившийся, засунувший руки в карманы.

– Убери машину с дороги и сделай так, чтобы она исчезла, – командую я, подходя ближе. Из-за неожиданного спокойствия голос кажется мне чужим.

– Номера?

– Все сделано.

Робби кивает, забирается на водительское место, и вскоре машина скрывается из вида. За несколько минут общения я успеваю понять его состояние. Робби старается не воспринимать все слишком серьезно, не думать о происходящем, но он определенно понимает, что произошло нечто непредвиденное и очень плохое, что заставляет нас заметать следы. Интересно, о многом ли он догадывается?

Завтра он все узнает. Об этом позаботятся средства массовой информации.

Я поспешно возвращаюсь к дороге. Машины занимают все три полосы, наполняя воздух едкими выхлопами. Чтобы перейти на другую сторону, придется спуститься в переход. Здесь холодно и влажно, свет кажется серым и пахнет испражнениями. Выход заблокирован группой подростков лет тринадцати-четырнадцати, они курят и оживленно болтают. Их мобильные телефоны то и дело издают резкие, крикливые звуки. Подростки поворачиваются ко мне и смотрят оценивающе, словно проверяя на степень уязвимости. Такая уверенность кажется мне пугающей. Кто-то произносит несколько слов мне в спину, но я не обращаю внимания, какое мне до них дело.

Стоит мне выйти на поверхность, как начинается дождь.

К счастью, у обочины меня уже ждет машина. Фары призывно мигают, за рулем сидит Шон. Мы срываемся с места, прежде чем я успеваю захлопнуть дверцу.

Шон еще не знает, во что мы все впутались.

* * *

Мы долго петляем по городу и, наконец, выезжаем на последнюю дорогу, которая приведет меня прямо к дому. Продуктовые и винные магазины открыты, работают и пабы. Люди покупают зелень и овощи, встречаются с друзьями, чтобы провести воскресный вечер в баре… Нормальное течение жизни бросается в глаза и ранит. Я выбита из колеи. Последние часы кажутся мне сном, омраченным лихорадкой. Я даже не представляю, который сейчас час, но, когда смотрю на часы, цифры все равно не дают мне представления о времени.

На середине пути в Доклендс я внезапно произношу:

– Грейвс мертв.

Шон бросает на меня поспешный взгляд, отворачивается, сильнее сжав руль, и резко выдыхает. Лицо его при этом становится похожим на маску.

– Его убили в доме матери этим вечером. Ты говорил с соседями Грейвса, они рассказали, где его искать. Ты можешь стать подозреваемым. Брось машину и отправляйся домой. Крейги сообщит тебе об алиби и прочих деталях. Как только все станет известно, иди в полицию. Не волнуйся, алиби у тебя будет железное. Извини. Я не предполагала, что такое случится.

Шон молчит, осмысливая сказанное, но все же спрашивает:

– Папа знает? – В этом вопросе так много юношеского отношения к жизни.

Поднявшись в квартиру, я подумываю о том, чтобы выпить виски, но наливаю себе крепкий чай и кладу два куска сахара – классический рецепт для подобных ситуаций. Его почти невозможно пить, но я заставляю себя проглотить несколько ложек, как лекарство.

Затем сажусь за компьютер и отправляю сообщение Финну: «Проверь мобильник. Владелец? История звонков? СРОЧНО».

Сколько проходит времени, прежде чем я получаю ответ? Полиции не нужно получать разрешения для доступа к звонкам Грейвса; им понадобится лишь подпись инспектора. Я должна все выяснить раньше, чем они этим займутся.

Телефон звонит так неожиданно, что я подскакиваю и проливаю чай на колени.

Это телефон Шарлотты, но я не отвечаю, и он вскоре замолкает. Экран мигает, сообщая о голосовом сообщении, и я решаю его прослушать. Звучит голос Марка Девлина, но он обращается не ко мне, а к другой женщине, прекратившей сегодня вечером свое существование.

По секретной линии связываюсь с Робби. По его молчанию я понимаю, что звоню не вовремя: интонации скачут вверх-вниз, выдавая высокую степень страха. Шона допрашивает полиция, его данные могут быть в базе…

– Он знал, что это риск, – говорит Робби. – Что-то похожее должно было рано или поздно случиться. Порой бывает, что не везет.

Я чувствую, как тонка грань, отделяющая его от паники, его стойкость и выдержка висят на волоске.