Расстояние - Хелен Гилтроу

– А если номер невозможно будет определить?

– Добудем список, кому еще они звонили и откуда. Постараемся сузить круг. А я тем временем организую встречу с Филдингом. Посмотрим, известно ли ему что-то об убийстве Грейвса. Может, он поставлял исполнителей. Мы должны это узнать любым способом.

– Ты уверена, что будешь встречаться с Филдингом?

– Ладно, поговори с ним сам.

Молчание. Крейги смотрит мне в глаза и не произносит ни слова. Мне кажется – впрочем, может, просто кажется, – что он слегка кивает.

Камеры видеонаблюдения показывают, как Йоханссон один входит в мастерскую и вскоре выходит. Решил последний раз все проверить перед операцией? Стараюсь проследить его обратный путь в лагерь, но там тоже туман, и на экране лишь белая пелена с редкими вкраплениями очертаний предметов и людей. Мне ничего не удается разглядеть. Но я жду от него звонка или зашифрованного послания, дающего сигнал ослабить болты на люке.

В дневных новостях сообщают, что Грейвс стал жертвой убийцы. Его называли выдающимся психиатром. Коллеги выражали удивление и сожаление, что ушел из жизни специалист, успешно работающий с «проблемными пациентами». Соседи вспоминали его как заботливого сына, регулярно навещавшего пожилую мать, к слову недавно скончавшуюся.

В течение часа после появления информации в прессе плотник Шон Уилсон, приехавший к Грейвсу, чтобы оговорить цену на работу, явился в полицию для дачи показаний.

В трехчасовых новостях полицейские комментируют ситуацию, но не упоминают Эллиса и ни слова не говорят о расследовании, которое он вел. Впрочем, это ничего не значит. Эту пороховую бочку они все же стараются сохранить сухой. Детектив обратился с просьбой помочь в поисках женщины, которую видели в момент убийства недалеко от дома Грейвса. Он подчеркнул, что она не является подозреваемой, им просто необходимы ее показания. Ищет ли полиция бывших пациентов Грейвса? Детектив уклончиво заявил, что есть подозрения в имевшем место ограблении.

– Мы разрабатываем все версии, – закончил он.

Вскоре звонит телефон. Эллис.

* * *

– Давайте с самого начала. – Это откуда? – У нее не было никакой депрессии, и она не обращалась к Грейвсу. Вы заключили это из того, что, по утверждению коллег, ничего похожего за ней не замечали? Они могут ошибаться. Но что-то все же с ней происходило. Знаете, что навело меня на эту мысль? Ее ложь о болезни матери. Кэтрин знала, что ее будут искать дома, так? И считала, что всех перехитрила. Восьмого декабря она ушла из своей квартиры. Она убегала, но недостаточно быстро. Все верно?

– Не знаю.

– А что вы знаете, Карла?

– У меня есть доказательства, что существует человек, желающий смерти Кэтрин Галлахер.

– Какие доказательства?

Я молчу.

– Послушайте, вы сказала, что у вас есть бумаги. Послали меня допрашивать ее коллег, просили взять вас на встречу с Грейвсом. Вы меня используете вслепую, а когда я прошу объяснений, пытаетесь сделать все самостоятельно. Вы знаете, что вас ищет полиция?

– Я могу быть чокнутой пациенткой или замужней любовницей. Или все вместе. Поэтому не желаю, чтобы мое имя попало в прессу. Никто не ждет, что я сама приду в отделение.

– А если они узнают, что это была Элизабет Кроу?

– Женщина, что была у дома Грейвса, ничуть не похожа на Элизабет Кроу. Посмотрите в Интернете, если хотите. Кроме того, Элизабет Кроу за границей. Кажется, в Восточной Европе.

– Думаете, вы такая умная? Вас видели. Никого больше. Только вас.

– Люди, что там побывали, знали, что я приеду. И знали, что Грейвс сломается.

Судя по тону, Эллис смягчается.

– Не нашли его мобильный. Видимо, убийца забрал.

– Списки звонков?

– Ничего полезного.

Он лжет? Или полицейские из Темс-Вэйлли решили кое-что сохранить в тайне?

– А как насчет экспертизы?

– Результатов пока нет. О, я не жду, что они найдут ваши следы, вы слишком осторожны, но искать точно будут. И уже ищут, так что вам лучше не высовываться. Я вам нужен. Рано или поздно вы поймете, что сможете распутать это дело только с моей помощью. Будет лучше мне все рассказать.

– А если я откажусь?

– Тогда я не буду делиться с вами тем, что удастся добыть мне. А вы увидите потом в новостях, что произойдет.

– Вы ничего не добьетесь, Эллис. Люди, убравшие Грейвса, сделали это ради того, чтобы он замолчал навсегда, но факт убийства работает не в их пользу. Это привлекает внимание, а именно оно им не нужно. Они залягут на дно. Если экспертиза не даст результатов, можете считать, вы их упустили.

– Их упустили и мы. Вы и я.

– Только мне не нужно думать о показателях и раскрываемости.

– О да, это точно. При этом у вас есть зацепки, а у меня ни одной. Вы хотите знать, кто за всем этим стоит, верно, Карла? Это вас мучает, так? И в результате – ничего. Грейвсом я даже не занимался. Кэтрин Галлахер сочли самоубийцей. Но и вы в тупике. Что же будете делать?

Едва за окном потухает последний отблеск дневного света, приходит сообщение от Финна с информацией о номере, с которого звонили Грейвсу: «Все данные уничтожены. Номера никогда не существовало».

Кто-то удалил все данные о телефоне и номере, на который был сделан звонок, технические данные, что помогли бы нам узнать, откуда звонили, перерезал все, даже самые тонкие ниточки, потянув за которые можно было получить информацию.

Значит, они понимали, что мы будем искать, и перекрыли доступ. Именно поэтому полиция Темс-Вэйлли не ищет телефон Грейвса. Все уверены, что его не существовало.

Но информация не исчезает сама собой, кто-то должен был нажать кнопку.

«Узнай, кто это сделал», – отправляю я сообщение Финну.

В душе впервые за долгое время зарождается тягостное отчаяние.

Наконец, звонит Стефан. Я сижу у телефона и слушаю его, в то время как его слова записываются на автоответчик. Он надеется, что у меня все хорошо, интересуется, что нового. Брат не упоминает о полиции. Кажется обеспокоенным, но не нервничает слишком сильно. Значит, он не сложил два и два, не связал показанные мной записи с именем погибшего психоаналитика. Впрочем, может, он еще не смотрел новости. Ему и на работе хватает ужасов, не стоит искать их, они сами его найдут.

Дорожки под моим окном почти опустели, потоки пешеходов редеют, бары затихают. Я потягиваю вино – смолянистое и терпкое на вкус, – вдыхаю холодный ночной воздух и пытаюсь сосредоточиться на открывающемся виде, но сегодня он кажется мне плоским, лишенным глубины, словно наклеенным на стекло.

Прошлой ночью я могла думать только о Грейвсе, но сегодня справилась с чувствами и перевернула эту страницу. Однако его место заняла Кэтрин Галлахер. Но не та, какой она была на камере видеонаблюдения своего дома, и не та, какой я видела ее в мастерской гаража, – почти бесплотная, худая женщина, зябко кутавшаяся в куртку. Нет, перед глазами женщина с фотографии, с ее осторожной улыбкой и завидным умением владеть собой.