Битва дипломатов, или Вена, 1814 - Дэвид Кинг

Об этом разбойнике и его банде, укрывавшейся в логове где-то в Венском лесу, рассказывали легенды. Говорили, будто в его ватаге и пятьдесят, и шестьдесят, и сто человек. У него якобы были и кони, и они совершали стремительные и дерзкие нападения на дворцы и государственные учреждения. Банда действовала всю весну. Гразеля прозвали «народным мстителем», грабившим государство и богатеев и помогавшим бедным и обездоленным.

Гразель и его лесные братья не нанесли вреда ни одной из основных делегаций на конгрессе, но он, безусловно, привлек к себе внимание. Одни сравнивали с ним Наполеона, другие пользовались его примером для осуждения пруссаков, отобравших земли у саксонцев и других немцев. Тема разбоя стала популярной и среди критиков конгресса, правда, они уже обвиняли его в «ограблении неимущих во благо имущих и могущественных». Банда капитана Гразеля орудовала не так долго. Его все-таки поймали и казнили.

Наполеон тем временем послал царю копию секретного договора, подписанного союзниками России Британией и Австрией с бурбонской Францией. Прочитав его, Александр рассвирепел и яростно заходил по комнате, как вспоминал его советник Каподистрия, «с ярко-красным лицом и багровыми ушами». Он сразу же вызвал к себе Меттерниха. «Вам знаком этот документ?» — спросил царь.

Меттерних пустился в объяснения, но Александр резко прервал его и сказал: «Пока мы живы, не будем об этом больше говорить. У нас есть более важные дела. Нам надо думать только о нашей коалиции против Наполеона». Царь мог быть мелочным, но и великодушным. Сейчас он хотел проявить благородство. А кроме всего прочего, он уже давно догадывался о существовании тайного сговора между Британией, Австрией и Францией.

Прусские генералы тоже читали секретный договор, который Наполеон опубликовал в газетах. Они в равной мере были возмущены «подлостью» Австрии, хотя низменное поведение Меттерниха для них не было новостью. Кроме того, пруссаки уже имели на руках этот документ, получив его при обыске французского чиновника, захваченного в Льеже. Больше всего их встревожило лишь участие в тайном альянсе Британии. Оно подтверждало их опасения в отношении «коварного Альбиона», как называл Англию Наполеон.

В Лондоне Каслри отбивался от нападок на свои действия в Вене. Лорда ругали за все: за сдачу Польши и Саксонии, за уничтожение Генуи, за то, что он выставил на посмешище британскую дипломатию. Герцог Веллингтон тоже подвергся критике: его чихвостили за то, что он подписал документ, объявивший Наполеона вне закона, и вообще поощряет «доктрину душегубства». Хуже того, до парламента наконец дошли вести о том, что герцог втягивает Британию в войну против Наполеона, и депутаты были в бешенстве.

Лидеры оппозиции винили герцога Веллингтона, лорда Каслри, всех «ястребов» в партии тори в том, что они обманом втянули Британию в войну, которая зальет кровью весь континент только для того, чтобы «свергнуть одного человека». Более того, Британия еще должна и оплачивать это безумие. «Вы бесстыдно обвели нас вокруг пальца», — заявил один член парламента, выражая не только свое мнение.

Каслри отвечал, приводя свои доводы: миролюбивым речам Наполеона нельзя верить; если оставить его у власти, Европа будет в опасности; неизвестно, что он еще выкинет. Но его аргументы звучали малоубедительно: ему самому только что выразили недоверие.

Так или иначе, Британия обязалась воевать против Наполеона и субсидировать союзников в этой войне. И первый в мире подоходный налог, введенный в Великобритании как «временная мера» в девяностых годах XVIII века, не был отменен.

Готова ли была Британия к войне? Сам герцог Веллингтон понимал, в каком плачевном состоянии находилась британская армия в Бельгии. В войсках уже не было закаленных ветеранов испанской кампании — их демобилизовали после окончания войны с Наполеоном. Ветераны сражений в Соединенных Штатах только еще возвращались домой. Армия, которой располагал Веллингтон, насчитывала всего лишь 12 000 человек, чего было достаточно для обеспечения передачи Бельгии голландцам, но мало для новой войны с Бонапартом.

Герцог прибыл в Брюссель 4 апреля, поселившись в отеле на улице Монтань-дю-Парк, и сразу же приступил к переформированию войск. А они действительно нуждались в «хорошем кнуте». Помимо малочисленности, солдаты были молоды, необучены, плохо вооружены, и командовали ими «скандально» неопытные офицеры. Главнокомандующим союзными армиями в Бельгии был тогда двадцатитрехлетний принц Оранский, которого назначили в знак британской поддержки голландской королевской семьи. Солдаты презрительно называли его «хиляк Билли».

Герцог столкнулся с такими трудностями, о существовании которых даже не подозревал. В войсках говорили в основном на немецком языке, которого Веллингтон не знал. Вызывала сомнения лояльность некоторых полков. Саксонцы, недовольные тем, как обошлись с их королевством, не хотели подчиняться пруссакам. Бельгийцы конфликтовали с голландцами и могли отказаться воевать против своего кумира Наполеона. Веллингтон сообщал о проблемах в Лондон, но никакого ответа не получил. «У меня создается впечатление, — писал он лорду Стюарту в Вену, — что в Англии забыли о нас».

Австрийцы стояли на Рейне и в Италии, русские войска находились в резерве далеко от района военных действий, и реальную помощь Веллингтону могли оказать только пруссаки. Их командующим официально считался фельдмаршал фон Блюхер, семидесятидвухлетний седой старик с розовым лицом и кустистыми белыми усами. Он был необычайных размеров: кто-то даже назвал его «самым дородным человеком, когда-либо ходившим по земле». Блюхер вряд ли был лучшим генералом в прусской армии, но он, безусловно, обладал исключительной храбростью. Его смелость граничила с безрассудством. Он знал только одну команду: «Вперед!», за что его прозвали «маршал Форвартс».

Начальником штаба у Блюхера был генерал Август фон Гнейзенау, человек властный, влиятельный и менее беспокойный. Король Пруссии даже наделил его полномочиями взять на себя командование войсками в случае заболевания Блюхера. Фельдмаршал имел склонность к фантастическим иллюзиям. Говорили, будто он серьезно опасался, что забеременел и вот-вот разродится слоном!

Веллингтон не верил в такие сказки и считал Блюхера отличным солдатом. Фельдмаршал всегда рвется в атаку, говорил герцог. В любом случае Веллингтон отдавал предпочтение Блюхеру, а не Гнейзенау, питавшему неприязнь к британцам, которая скоро стала еще более явной.

Совсем некстати для Веллингтона в начале мая взбунтовалась саксонская армия, чуть не пленив прусских командующих. Блюхер и Гнейзенау успели скрыться, и мятеж был подавлен в прусском стиле, жестоко.

Союзные войска долгое время пребывали в неопределенности, в ожидании приказов своих командиров: военачальники ждали решений политиков, а те ждали, что предпримет Наполеон. Солдаты занимали себя чем могли. В 1-м полку пеших гренадер, например, любили играть в крикет. Солдаты, разделившись на команды соответственно буквам алфавита и следуя актуальному тогда девизу, старались «разбить друг друга в пух и прах».

Делегаты готовились к отъезду, обмениваясь сувенирами и портретами, а погода в те майские дни больше располагала к прогулкам в парке Пратер, пылавшем ярко-розовыми огнями каштанов. «Такой божественно красивой весны я еще здесь не видел», — записал в дневнике Генц.