Кланы Америки. Опыт геополитической оперативной аналитики - Константин Черемных

Вполне закономерно, что вышеназванный результат вызывает восторг в нашей стране прежде всего у того круга интеллектуалов и культуртрегеров, которая автоматически отождествляет государство с насилием и находит для того аргументы не только в сегодняшней геополитике. Для этого круга конфуз парализованного «своей» Олимпиадой главы государства — повод «потроллить» не только его самого и его партию, но и его родной город, в том числе 90-летних свидетелей его 900-дневной осады. И в этой связи мне представляется существенным одна неочевидная современная параллель, которая не в пользу интеллектуального сообщества России. Посмотрите, чем занимаются украинские ультраправые вместе с аффилированными гуманитариями: они конструируют из реального и привнесенного материала новый популярный миф о Бандере, из второразрядного коллаборациониста трансформируя его в символ свободного украинства. Теперь посмотрите, чем занимается целая плеяда отечественных, в том числе петербургских гуманитариев: они расчленяют куда более масштабные трагедийные смыслы совокупностью нелицеприятной фактуры и вероятностных домыслов, притягивая за уши нечаянные слова измученных людей, которые с того света не могут им ответить. Петербургское радио в годовщину блокады устами ведущего Дмитрия Филиппова старательно доводило до аудитории, что: а) Петербург спас своим невмешательством финский маршал Маннергейм, б) Ольга Берггольц писала патриотические стихи, а в то же время в дневнике писала о братании с немцами, в) вымирающее осажденное население и оккупанты в равной степени находились в ловушке. Вы все поняли? Насилие — это плохо, а значит, захватчиков и захватываемых следует судить по одному ранжиру. Кто запретит комментатору так видеть историю, даже если его философское резание по едва живому породит большее количество инфарктов, чем пресловутый опрос «Дождя»? И кто гарантирует, что дебаты о новом учебнике истории на фоне дискредитации главы государства — пусть и по совершенно иным поводам — не превратится в очередную вивисекцию памяти и долбежку ценностей до измельчения в порошок?

Возвращаясь к вопросу о чистке системы масс-медиа, стоит напомнить, что на начальной («левой» или проевропейской) фазе Майдана главред «Дождя» похвалялся на страницах «Ведомостей» ролью своей референтной группы в раскрутке хэштега «Евромайдан». Тогда поведение «Дождя» никто не обсуждал. Впрочем, обсуждать не обязательно: более рационально, подсчитывая прирост наших расходов на Украину в результате ее «омайданивания», взыскать соответствующую долю с отечественных пособников украинскому несчастью.

Стоит напомнить, что провалом «опции Порошенко» украинское несчастье не закончилось. Оно продолжится, в том числе и за пределами украинской территории. «Опция Тимошенко» слишком многим дорога на Западе, чтобы использовать эту фишку в игре и против «донецких», и против России. Тем более что для команды Клинтон это еще и подача (точнее — подачка), брошенная запаниковавшим перед «коктейлем Риббентропа» евробюрократам. И соответственно, дополнительное средства затаскивания в тот же ТТІР.

Что касается самих украинских ультраправых, то за свое фиаско они будут мстить не Европе и не Штатам, а тоже России. И это удачно, что «опция Порошенко» провалилась всего за три дня до Олимпиады, поскольку месть тоже требует подготовки.

Похоже, что глава нашего государства готовится к новым вызовам: очень выразительным было его общение с леопардами в компании президента МОК. И хотелось бы надеяться, что в Кремле в полной мере осмыслен тот контекст, в котором президент МОК заявляет:

«Сочи готов к лучшей в мире Олимпиаде». Ведь нельзя сказать, что это убеждение навеял на него только сам преобразившийся Сочи или его собеседник. Скорее это был президент Китая Си Цзиньпин, сообщивший 28 января о своем намерении приехать на Игры. Причем это был не случайный момент, а именно тот день, когда проходил саммит ЕС-Россия. Если некоторые арабские авторы считают Китай главным игроком на Ближнем Востоке, то что говорить о Европе, особенно Восточной?

Чем выше взлетишь, тем больнее падать. Маловероятно, что по итогам этого года имя Путина будет стоять первым в каком-либо из авторитетных рейтингов влияния. Это повод не для обиды и уныния, а для извлечения уроков. В том числе в форме самых безжалостных оргвыводов — которые, впрочем, сами по себе окажутся совершенно бесполезными без радикального пересмотра внешнеполитической стратегии. Такой пересмотр потребовался бы и в том случае, если бы России удалось избежать (как в прошлом году) ущерба собственным интересам. Хотя бы по той причине, что «изменившийся мир», зеркалом которого стал «изменившийся Майдан», не позволяет нам больше такой роскоши, как небрежение союзниками. Экспертный официоз может и дальше тешить себя иллюзиями принадлежности России к избранному «Северу» в противовес непросвещенному «Югу», но подобные соображения в практической политике становятся не только неуместны, но и самоубийственны. То, что на наших глазах сделано с Украиной, — во-первых, прямое доказательство того факта, что «прогрессистский» и «неоконсервативный» подходы имеют общее мальтузианское целеполагание и транс-плантруются посредством одних и тех же технологий, а во-вторых — что англо-американский истэблишмент как в середине прошлого века, так и сегодня относит славян к таким же «унтерменшам», как и арабов, и турков, и китайцев. А настоящий, не ситуационно-конъюнктурный, а прочный и бесспорный авторитет приобретет лишь такой субъект в мире, который вступится перед бесчинством мальтузианской братией за все остальное человечество.

07.02.2014

Когда один из международных наблюдателей на крымском референдуме, профессор-серб Срджа Трифкович произнес фразу: «Крымских татар многие на Западе изображают как вымирающий вид животных» (endangered species), юная симферопольская переводчица не поняла, о чем идет речь, и перевела как «опасный элемент». Ошибка оказалась не лингвистическая, а смысловая. И, как мне кажется, закономерная.

У крымчан такая судьба, что они привыкли мыслить исторически. Севастопольские укрепления для них — не просто камни. И точно так же Бахчисарайский дворец — не только архитектурный памятник, а напоминание о Крымском ханстве, которое несколько веков внушало страх соседям. О чем, как им представляется, не могут не знать историки и эксперты просвещенного Запада.

Но на просвещенном Западе общественное мнение формируют не историки, а глобальное неправительственное комьюнити, которых история этносов и цивилизаций интересует не больше, чем духовные ценности народов, а сам человек — не более чем представитель животного царства. В их представлении существует одна на всех мировая цивилизация с едиными усредненными для всех ценностями. Включая права меньшинств. В том числе и этнических. Некоторые из них являются предметом ежедневной трогательной заботы — например, тибетцы, об иных вспоминают только по случаю действительного или мнимого угнетения неким неправильным режимом. А неправильный режим — это по определению (rogue) непослушное государство. То есть такое, которое не хочет признавать универсальных правил. И там меньшинства — жертвы уже по факту своего наличия. Как «угрожаемые» виды фауны.