Лиса в курятнике - Екатерина Лесина

Рядом, слава богу, сидела Авдотья, которая после вчерашнего визита отговорилась мигренью и внезапною слабостью, но дело не в слабости, отнюдь не в слабости. Стрежницкий тоже не соизволил принять, мол, не выглядит должным образом, и вообще…

Непонятно.

— Говорят, — княжна Таровицкая задержала взгляд на Лизавете, и удивительно, что не было в нем ни удивления, ни раздражения, один лишь интерес, — сегодня состоится второе состязание…

— Опасаешься не справиться?

— Отнюдь. — Одовецкую не удостоили взглядом. — Ищу тему для беседы. Не о погоде же говорить.

— А что, хорошая погода. — Авдотья была непривычно молчалива, и хотя новое платье из полосатой, будто матрасной, ткани весьма ей шло, держалась она на редкость скованно. Может, смутило новое место за столом, может… что-то другое. — Самое оно на тетерева идти… Доводилось?

— Я больше крупную дичь люблю. — Таровицкая держала махонький кусочек хлеба двумя пальчиками. — Волки, скажем… в наших краях волчья охота — даже не развлечение.

— А что?

— Необходимость. Не отстреляешь летом, зимою собьются в стаи. А те выходят к людям. Сперва-то еще наособицу держатся, но к середине зимы страх теряют. Было дело… волк появился. Огромный. С теленка…

— Быть того не может. — Одовецкая отложила вилку и нож. И ела она мало, то ли подражая новой моде, то ли по привычке.

— Я сперва тоже так решила. Он пастушка загрыз. И с коровами игрался. После крестьянок пару, которые одежду стирали. Тогда-то батюшка и велел облаву учинять. И что вы думаете? С сотню шкур сняли, но не тех. Старосты клялись, что волк огромный, глаза красным светятся…

— Может, вырвень?

— Наши говорили, что магического следа не чувствуется. У нас и собаки особые. Места хоть и далекие, а все равно неспокойно, вот и держим. Волк это был. Он после облавы в дом забрался, крышу раскидал и всю семью вырезал. Есть не стал, забавы ради.

Лизавета слушала.

Все ж, если иных сенсаций не найдется, то и эта сойдет. Чудовище-людожор. Интересно, сколько таких историй по провинциям найдется? Надо будет подсказать Соломону Вихстаховичу, пущай объявит конкурс на самую удивительную историю, а там пусть в письмах и разбирается, куда репортеров слать.

— Так убили его? — не выдержала Авдотья, сунув в рот тонюсенький ломтик ветчины.

Таровицкая вздохнула:

— Год пытались, приглашали из Арсинора специалиста, только волк его задрал. Потом уже папеньке подсказали, где хорошего говоруна найти. Тот и выманил. Он и вправду огромным был, тот волк. И не совсем чтобы волк. Грудь широкая… — она развела руки, показывая ширину волчьей груди. — Шея короткая. И голова… гиену в зверинце видела, очень похожа…

— Грива черная? — уточнила Одовецкая. — Короткая. А на боках полосы, но не выраженные. И хвост конский.

— Точно.

— Ульгарская рысь. Точнее, она не рысь, реликт. В монастыре о таких читала, некогда их много водилось, но потом люди перебили. Выходит, не всех.

— Не всех. — Таровицкая задумалась, прикусивши черенок вилки. — Тогда… она же откуда-то взялась?

И Лизавета тоже мысленно присоединилась к вопросу. Если взялась одна рысь, то может взяться и другая, а зверюга, если представить, что описали, выходит преопаснейшая.

Тут, прерывая размышления, загудел колокол. А в трапезной появилась уже знакомая Анна Павловна, на сей раз в темно-синем, строгого кроя наряде.

— Доброго утра, барышни, — говорила Анна Павловна негромко, однако то ли акустика залы была такова, то ли сама статс-дама использовала магию, но Лизавета готова была поклясться: даже на дальних столах слышали каждое ее слово. — Я бесконечно рада видеть…

— Началось, — буркнула Авдотья, отодвигая тарелку.

— …Ее императорское величество надеется, что все, собравшиеся здесь…

Одовецкая постукивала вилкой по салфетке, а вот ее заклятая соперница оную салфетку мяла, и обе думали, но каждая — о своем.

— …сполна осознают бремя ответственности, которое ляжет на плечи той…

Лизавета украдкой оглянулась.

Лица у красавиц были…

Скучающие?

Раздраженные?

Нетерпеливые? Пожалуй что всякие, вот только об ответственности никто и не думал.

— …Ибо не может быть красота далека от простого народа…

И вот тут появилось пренехорошее чувство подвоха.

— А потому ныне мы все отправимся в город…

— Зачем? — пискнул кто-то, и Анна Павловна слегка нахмурилась, выказывая неудовольствие.

— Ибо такова воля ее императорского величества, — сказала она, как почудилось, с легкою насмешкой. — А мы все верные слуги ее. Но в утешение могу сказать, что те, кто отличится в нынешнем задании, получат особые подарки из рук ее императорского величества.

Девицы загудели.

Подарков хотелось всем. А Лизавета коснулась янтарной капельки.

— Пока же настоятельно рекомендую вернуться к себе и переодеться.

Знать бы во что…

Лизавета переглянулась с Авдотьей, вот только… взгляд последней был рассеян, и Лизавета готова была поклясться, что думает Авдотья о чем угодно, кроме непонятного этого конкурса.

— Попроще, — подсказала Одовецкая. — Сдается мне, мы не на площади гулять будем.

И как ни странно, Таровицкая кивнула, подтверждая эту простую по сути своей мысль.

Выбирать долго не пришлось, ибо гардероб Лизаветин был все еще прост и скуден. Подумалось, что, верно, неспроста мастерицы Ламановой медлят, небось ждут, когда красавиц еще поубавится. И для казны экономия преизрядная выйдет.

Выбрала она все то же простенькое платьице, хотя Руслана и вздыхала, уговаривая взять другое, легкое, с заниженной талией и юбкой плиссе. К нему у Лизаветы имелись длинные перчатки и нитка жемчуга, правда, фальшивого, но премиленького с виду. И захотелось вдруг… а и вправду… небось остальные нарядятся, а Лизавета в своем сером будет выглядеть мыша мышою и…

Она мотнула головой.

Другой раз.

Если он будет.

Волосы Руслана заплела в тугую косу, но не удержалась, уложила ее вокруг головы короной и пару локонов выпустила.

— Погодите минуточку, — велела она престрогим голосом, который никак не вязался с краснючими от стыда ушами. — Я… вот сейчас…

Она вытащила откуда-то кружевной воротник.

— Я вечерочком пришить хотела, — извиняющимся тоном сказала Руслана.

— Красота…

— Это меня маменька научила. Она из шелковых ниток вяжет. — Руслана приложила воротник к платью и споро приколола булавками. — Пока на живую нитку посажу, но незаметно будет…