В плену снов - Питер Джеймс

Сэм внимательно смотрела из окна поезда на однообразный сельский пейзаж, на реку Хэмбер, темная вода которой напоминала чернила, разлившиеся по школьной парте; на горизонте проплывали кирпичные дымовые трубы, похожие на шесты для палаток, подпиравшие темный купол неба.

Какой-то мужчина, проходя по вагону, приостановился и на мгновение выставился на нее, а потом двинулся дальше, и тут поезд вошел в туннель, Сэм испугалась, что дверь может незаметно открыться, и этот тип войдет в ее купе в темном капюшоне. Гулкое эхо туннеля, отражаясь от стен, громыхало вокруг. Наконец поезд снова оказался на свету, миновав закрытый шлагбаумом переезд, за которым вереница машин дожидалась, пока он проедет.

Сегодня среда, вторая половина дня. Встречалась ли в понедельник снова та группа сна? Во главе с этим Барри, молчаливым мужчиной в черном каратистском костюме? Неужели они встретились и обсуждали ее сон? Черт их знает, что они там себе напридумывали? Она что же, для них своего рода ведьма? Или же никому из них и в голову не пришло связать случившееся с ее сном? А может, они слишком поглощены своим дурацким резонированием?

Тот мужчина прошел обратно, снова уставился в ее купе, и она в ответ со злостью посмотрела на него. Убирайся. Убирайся, Слайдер, или кто ты там еще. Оставь меня в покое. Отвали. Мужчина приостановился, потом развернулся и ушел восвояси.

А МОЖЕТ БЫТЬ, У ТЕБЯ ЕСТЬ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ АНТЕННЫ, КАК УШИ У КРОЛИКОВ ИЛИ УСЫ У ТАРАКАНОВ.

Разумеется, ну конечно же, Кен. Ведь каждый, кому снится рушащийся балкон, на самом-то деле знает, что это означает. Уж Фрейд-то наверняка знал, так? И Юнг тоже. В книге «О чем в действительности рассказывают ваши сны» говорилось, что балкон – это, мол, материнская грудь. Ну, разумеется. Мамочка умерла. Я лишилась ее груди. Просто. И уж конечно, Фрейд знал, что балкон все равно что строительные леса. Проще пареной репы, старушка.

КУДА ЛЕГЧЕ ОТДЕЛАТЬСЯ ОТ СНОВ, СОЧТЯ ИХ ПРЕДВИДЕНИЯМИ, ЧЕМ ОСОЗНАТЬ ИХ ИСТИННОЕ ЗНАЧЕНИЕ.

Разумеется.

Ричард решил, что она сбрендила, отправляясь сюда. Сказал, что после сотрясения мозга сознание выкидывает странные штуки, ей просто необходим отдых, тишина и покой, надо на несколько дней забыть обо всем, отключиться, и тогда она придет в себя настолько, что сможет поехать с ним в Швейцарию. А в Швейцарии ей станет еще лучше. Вне всяких сомнений. Прекратятся ее пророческие сны, ей будет работаться легче, да и их отношения поправятся. Словом, поездка в Швейцарию несет с собой столько плюсов, что невозможно отказаться.

А вся проблема в том, что когда вы пытаетесь рассказать о своих предвидениях уже после того, как они сбылись, то люди полагают, что вы немного тронулись. Ах, бедняжка Сэм. Шлепнулась с каких-то лесов, и прямо головой. И до сих пор никак не придет в себя. Ну, понятное дело, она уже была слегка выбита из колеи интрижкой мужа…

Истинное значение снов?

Из окна вагона Сэм увидела поток вагонеток, пересекающих подвесной мост. Потом мимо промелькнула погрузочная станция, а за ней плавучий маяк посередине дельты реки, подъемные краны, сгорбившиеся на фоне неба, словно старики с рыболовными удочками, но вот поезд замедлил ход, и в окне проплыло слово «ХЭЛЛ».

Истинное значение снов заключалось в том, что дети могут быть застрелены – слава богу, что такое не случилось. А ее могли изнасиловать и убить, она спаслась только потому, что видела это во сне. Она, черт подери, едва не погибла, упав с этих лесов, потому что… потому что… потому что она не сумела верно истолковать свой сон о балконе?

И сто шестьдесят три человека с того самолета остались бы живы, и Таня Якобсон была бы до сих пор жива. Пока этот Бэмфорд разглагольствовал о Фрейде, о зависти и боли, о крушении желаний и ревности женщин к пенису, о прочих разных вещах, которыми можно объяснить все на свете. Очень удобно объяснить все и ничего. Группа сна. Ступеньки, ведущие вниз, на станцию подземки. Это, мол, влагалище. Только и всего. Не имеет значения, если вас изнасиловали и убили, главное – понять свой сон, резонировать в унисон с ним.

Она вышла из такси на улице, застроенной вплотную, стена к стене домами 30-х годов, напротив главных ворот Университета Хэлла. «Звонок не работает. Пожалуйста, поднимитесь на второй этаж и покричите», – говорилось в написанной от руки записке на двери.

Держа в руке свой небольшой чемоданчик, с вещами всего на один день, Сэм поднялась по узкой лестнице и оказалась на темной, обшарпанной лестничной клетке. Сзади открылась какая-то дверь.

– Миссис Кэртис?

Сэм обернулась и увидела невысокого бородатого мужчину лет сорока с небольшим. На нем были мятые вельветовые брюки и аккуратный свитер. Он нервно ерошил свои и без того растрепанные, неопрятные волосы, будто что-то отыскивал в них. Над правым глазом у него белел кусочек лейкопластыря.

– Доктор Хэйр?

– Ох! – У него был смущенный, слегка ошарашенный вид мужчины, по ошибке забредшего в дамскую уборную. – Да-да. О… Колин, пожалуйста.

Она улыбнулась:

– Сэм.

– Сэм, точно. – Он размахивал руками, словно ветряная мельница, и смотрел вверх на потолок, как бы опасаясь, что он вот-вот обрушится на него. – Боюсь, что лампочка снова перегорела.

Сэм почувствовала мимолетный озноб. Еще одна лампочка.

Ну, давай же, девочка, не будь идиоткой. Нельзя бояться привидений всякий раз, когда перегорает обычная электрическая лампочка.

Хэйр хлопнул в ладоши и потер ими одна о другую.

– Хорошо. Ваш поезд… я-то думал, что вы будете здесь чуточку пораньше. Он опоздал?

– Да, немного.

– Что ж… м-м-м… заходите. Боюсь, что это немного… довольно-таки неудобно вообще-то… ну, вероятно, оно и к лучшему. Я вот только что принялся за уборочку…

Она прошла за ним в большую комнату и отшатнулась в изумлении. Помещение выглядело так, словно по нему только что пронесся ураган.

Повсюду разбросана одежда, книги валялись по полу, некоторые из них раскрыты, суперобложки отогнуты назад. Около стены с кофейным пятном посередине, напоминающим своими очертаниями паука, лежала лыжа-доска, а рядом разбитая чашка. Вдребезги разбитый проигрыватель для компакт-дисков соседствовал с обломками стандартной лампы. Здесь же валялся радиоприемник с разбитым корпусом, с проводами и батарейками, вывалившимися наружу. Над ним, на стене, недоставало большого куска штукатурки. Старенькая печатная машинка «Оливетти» лежала на полу вверх дном рядышком со сломанным деревянным столиком, а листы какой-то рукописи были разбросаны по всей комнате. Окно с треснутым прямо поперек стеклом выходило в небольшой, ухоженный, но довольно унылый сад.

Доктор Хэйр беспомощно воздел руки вверх.

– Я прошу меня извинить за этот жуткий беспорядок. Мы с моей… – Он ссутулил плечи. – Мы с моей женой тут вот только что чуточку посражались. Разводимся, видите ли. – Он снова взъерошил свои волосы, с опаской потрогал пластырь над глазом, смущенно озираясь вокруг. – Я не совсем уверен, что смогу все как-то объяснить квартирной хозяйке. – Он осторожно пощупал бороду, а потом закрыл за собой дверь и запер ее. – Это на тот случай, если она вернется. Она, видите ли, такая собственница. Извините.