Эхо - Дун Си

это как недостаток уверенности, но, когда мой палец уже завис над экраном телефона, чтобы подтвердить покупку билета, я все же отказался от этой затеи. Когда я спросил, почему она так внезапно исчезла, она ответила: «Если приедешь – расскажу, а нет – то к чему все это?» Я просто разрывался на части: с одной стороны, мне хотелось рвануть к ней прямо сейчас, но с другой – меня останавливало то, что когда-то она меня бросила; с одной стороны, я готов был поехать с пустыми руками, а с другой – мне все же хотелось быть при деньгах. Вся эта волокита длилась больше семи месяцев, пока я не получил заказ от У Вэньчао. Знаете, когда на человека сваливаются деньги, настроение у него тут же меняется, он мыслит гораздо смелее, потому что фантазии обретают реальные черты.

Жань Дундун заметила, что стоило Лю Цину завести речь про деревню, как он тут же преобразился: словно упиваясь воздухом с полей, он раздувал ноздри, даже голос его повеселел. Пока на него действовала магия приятных воспоминаний, он забыл, где вообще находится, и вот тут Жань Дундун почувствовала, что настало время переходить к конкретным вопросам.

– Что именно побудило тебя покинуть дом?

– Красота тех мест и любовь Бу Чжилань.

– Что из этого сыграло определяющую роль? – уточнила Жань Дундун.

– Любовь.

– Ты забыл, что когда-то она тебя бросила?

– Перед лицом любви ненависть бессильна, и потом, любовь, которая не прошла испытаний, это не любовь.

Жань Дундун не ожидала, что Лю Цин способен на такие сентенции, ей даже показалось, что его слова как нельзя лучше подходят к ее нынешним отношениям с Му Дафу; как видно, философское осмысление жизни приходит с опытом. Чисто из любопытства она задала вопрос, который не имел отношения к делу:

– Почему после университета Бу Чжилань ушла, не попрощавшись? Она и правда стала монахиней?

Немного помедлив, Лю Цин произнес:

– Даже я не спрашивал ее об этом, почему это интересует вас? Я принял решение жить вместе с ней, остальное было неважно. Есть вещи, о которых она не хочет говорить, вот и не надо. Чувства становятся крепче, если в них есть какая-то недосказанность, тот же клейстер имеет способность склеивать именно потому, что не твердый, а скорее пастообразный.

Жань Дундун смутилась – как оказалось, Лю Цин мыслил более чем нестандартно. Неудивительно, что Бу Чжилань не обращала внимания на то, что он заикался.

– Были у тебя помимо деревенских красот и любви какие-то другие причины покинуть дом? Может, это был побег от ответственности? – спросила Жань Дундун.

– Я обманул У Вэньчао, чтобы сбежать в деревню, но я сбежал туда не потому, что его обманул.

– У Вэньчао считал, что тебе можно доверять, почему ты не оправдал его доверия?

– Потому что его задание оказалось невыполнимым.

– Тогда зачем ты согласился на эту сделку?

– Чтобы осуществить свою мечту, я нуждался в деньгах.

– Думал ли ты, что сможешь решить дело, убив Ся Бинцин?

– Я не такой жестокий, мне всего лишь нужны были деньги.

– Это ты нашел человека, который убил Ся Бинцин?

Рассердившись, Лю Цин даже соскочил со стула, а сев обратно, возмущенно спросил:

– Какого еще человека? Да кто отважится на такую подлую, противозаконную аферу?

– У Вэньчао подозревает, что убийца – это ты, – произнесла Жань Дундун.

– Он лжет, он ненавидит меня за то, что я одурачил его, вот и валит все с больной головы на здоровую.

– Почему ты избавился от телефона и удалил аккаунт в соцсетях?

– Мне хотелось начать новую жизнь, в которой я бы любил всех, но на расстоянии.

– Каким образом ты узнал об убийстве Ся Бинцин, если у тебя не было ни телефона, ни компьютера?

– Совершенно случайно, когда просматривал новости в телефоне Бу Чжилань.

– Когда именно тебе стало известно об убийстве Ся Бинцин?

– Вечером восемнадцатого июня.

– Девятнадцатого июня в шестнадцать ноль-ноль Бу Чжилань выложила на своей страничке фото с пейзажем Айли и оставила комментарий, но спустя пять минут удалила, ты что-то знаешь об этом?

– Не понимаю, о чем вы.

– Это ты попросил удалить запись?

– Нет, точно нет.

«К чему здесь это „точно“?» – подумала Жань Дундун. Ни дать ни взять – пьяница, который говорит, что точно не пьян, или блудодей, который повторяет, что точно не ходит налево. Лжецы утверждают, что честны, коррупционеры – что бескорыстны, бездари хвастают талантами. Эх, люди, почему вы постоянно переворачиваете все с ног на голову?

60

К восьми утра обе группы окончили допрос и теперь собрались, чтобы обменяться мнениями. В целом все показания Бу Чжилань и Лю Цина совпадали и сильно не расходились. Единственная нестыковка касалась фотографии, опубликованной 19 июня: Бу Чжилань сказала, что удалить фото ее попросил Лю Цин, а Лю Цин утверждал, что вообще не в курсе, о чем речь. По словам Жань Дундун, главной тут была даже не фотография, а сопровождавший ее текст: «Пожаловал помощник…» Почему Лю Цин так не хотел светиться?

– Может, он боялся У Вэньчао, который мог найти его и забрать деньги обратно? – предположила Лин Фан.

– Но ведь Лю Цин узнал об убийстве Ся Бинцин вечером восемнадцатого июня, и раз уж она была мертва, то его миссия так или иначе считалась выполненной. Поскольку дело было сделано, перед У Вэньчао он был чист, так что боялся он не его, а нас. А почему? Я думаю, что убийцу для Ся Бинцин нанял именно он, – произнесла Жань Дундун.

– Лю Цин этого не признает, а доказательств у нас нет, – напомнила Лин Фан.

– Сейчас у нас своего рода генеральное сражение, так быстро его не расколоть. Предлагаю всем сделать передышку, а после обеда собраться снова – обменяемся протоколами или звукозаписями и выясним, нашлись ли какие-то зацепки.

Умывшись, Жань Дундун уже приготовилась было поспать, но поскольку сон к ней не шел, она включила запись допроса, который проводила Лин Фан в отношении Бу Чжилань. От Бу Чжилань то и дело сыпались вопросы: «Кто такая Ся Бинцин? Что еще за „Большая яма“? Почему Лю Цин никогда мне про это не рассказывал?» Она была потрясена тем, что Лю Цин имеет причастность к уголовному делу. Раз десять подряд она повторила, что ничего не знает, давая понять Лин Фан, что та явно ошибается. С ее слов выходило, что после переезда в деревню Айли ни Лю Цин, ни она никуда за ее пределы не выезжали.

Когда Лин Фан спросила, изменилось ли как-то поведение Лю Цина, Бу Чжилань ответила, что если и изменилось, то во всех отношениях только к лучшему, так что искать в нем преступника совсем не резон. Потом она еще минут пять распиналась по поводу его мягкосердечия: как он по полдня убивался, если видел погибшего цыпленка, как шептал под нос «Амитофо», если приходилось умертвить рыбу, как трудно ему было срубить дерево. По ее словам, он даже использование презерватива расценивал как потенциальное убийство. Как же мог такой добрейший человек совершить убийство? Тогда Лин Фан рассказала, что Лю Цин втерся в доверие к У Вэньчао и взял у него сто тысяч юаней, пообещав сделать так, чтобы Ся Бинцин перестала докучать любовнику. Раз он отважился взять деньги, то почему не мог совершить убийство? Бу Чжилань настаивала, что это было недоразумение, мол, скорее всего, Лю Цин занял эти деньги, чтобы инвестировать их в сельхозбазу. На данный момент он вложил в нее восемьдесят тысяч, а Бу Чжилань – сто двадцать. Они арендовали землю, завели рогатый скот, свиней, птиц, наняли сезонных рабочих… Далее полезной информации в допросе становилось все меньше, время от времени в словах Бу Чжилань проскальзывало презрение к Ся Бинцин.