Опиумная война - Ребекка Куанг

— Так, значит, это последняя неделя, — вздохнула Кара.

— Ты вроде бы сказала, что все отлично, — откликнулся Алтан.

— Я преувеличила.

Рамса уставился на командира.

— Привет, Тренсин, — радостно произнес он. — Рад, что ты вернулся.

Алтан обхватил его голову ладонями и приподнял ее, глубоко вздохнув. Потом опустил руки.

— И где же мой штаб?

— Дальше по этому переулку и налево, — сказал Рамса. — В бывшей таможне. Тебе он понравится. Мы привезли твои карты.

— Спасибо, — ответил Алтан. — А где разместились наместники?

— В старом правительственном комплексе за углом. Они часто проводят совещания. Нас не приглашают по причине… Ну, сам знаешь.

Рамса умолк, его лицо приняло виноватое выражение.

Алтан вопросительно посмотрел на Кару.

— Рамса взорвал половину иностранного квартала в порту, — сообщила она. — И не предупредил наместников.

— Я взорвал только одно здание.

— Большое здание, — равнодушно констатировала Кара. — И у Пятой дивизии там было два человека.

— Они выжили? — спросил Алтан.

Кара с недоумением уставилась на него.

— Рамса подорвал здание над их головами.

— Я так понимаю, в мое отсутствие ничего полезного вы не сделали.

— Мы строили укрепления! — заявил Рамса.

— Линию обороны? — с надеждой спросил Алтан.

— Нет, только вокруг твоего штаба. И наших казарм. Наместники больше не подпускают нас к оборонительным сооружениям.

Алтан всерьез обеспокоился.

— Мне нужно в этом разобраться. Правительственный комплекс разрушен?

— Ага.

— Ладно. — Алтан бросил взгляд на Рин. — Кара, ей нужно обмундирование. Позаботься о ней. Рамса, идем со мной.

— Ты заместитель Алтана? — спросила Рин, когда Кара вела ее по очередному кривому переулку.

— Не я. Мой брат, — ответила та. Она ускорила шаг, пригнулась под круглыми воротами в стене и подождала Рин. — Я его заменяю до возвращения. Ты останешься здесь со мной.

Она повела Рин по очередной лестнице, ведущей к сырому подвальному помещению. Оно было крохотным, едва ли с нужник академии. Из дыры в потолке задувал ветер. Рин потерла руки и поежилась.

— Женская казарма полностью в нашем распоряжении, — сказала Кара. — Как нам повезло.

Рин осмотрелась. Стены были глинобитными, а не из кирпича, и значит, не сохраняли тепло. В углу лежал единственный матрас в окружении вещей Кары. Рин поняла, что нужно раздобыть одеяло, иначе она будет спать в обществе тараканов.

— В дивизиях нет женщин?

— У нас отдельные казармы. — Кара порылась в сумке рядом с матрасом, вытащила одежду и бросила ее Рин. — Тебе стоит снять форму академии. Я заберу твои вещи. Энки нужны все тряпки на бинты.

Рин быстро стащила с себя истрепавшуюся в дороге рубаху, надела форму и отдала старую одежду Каре. Новая форма была простой черной рубахой. В отличие от формы ополчения, на левой груди не было эмблемы Красного императора. Форму цыке специально сделали без опознавательных знаков.

— И нарукавную повязку, — протянула руку Кара.

Рин смущенно прикоснулась к белой нарукавной повязке. Она не снимала ее после сражения, хотя больше и не была кадетом Цзяна.

— Это обязательно?

Рин видела много нарукавников из академии у солдат эскадрона Йенцзена, хотя выглядели те намного старше студентов. Офицеры из Синегарда часто годами носили эти повязки после выпуска и гордились этим.

Кара сложила руки на груди.

— Здесь не академия. Не имеет значения, у кого ты была кадетом.

— Я знаю… — начала Рин.

Но Кара ее прервала:

— Ты не понимаешь. Это не ополчение, это цыке. Нас послали сюда, потому что мы умеем убивать, но не годимся для дивизий. Большинство из нас не ходили в Синегард, а те, кто там был, вспоминают академию без радости. Всем здесь плевать, у кого ты училась, и демонстрируя это, ты не завоюешь дружбу. Забудь о карьере и славе, или какие еще глупости тебе вдалбливали в голову в Синегарде. Ты цыке. У тебя по определению плохая репутация.

— Мне плевать на репутацию… — возразила Рин, но Кара снова ее прервала:

— Нет, ты меня не слушаешь. Ты больше не в школе. Ты ни с кем не соревнуешься, не пытаешься получить хорошие оценки. Ты живешь вместе с нами, сражаешься вместе с нами и умираешь вместе с нами. Теперь ты хранишь верность цыке и империи. Если хочешь сделать карьеру, тебе следовало поступить в какую-нибудь дивизию. Но ты этого не сделала, а значит, с тобой что-то не так, и потому ты вынуждена быть с нами. Понятно?

— Я не просила, чтобы меня прислали сюда, — огрызнулась Рин. — У меня не было выбора.

— Как ни у кого из нас, — отрезала Кара. — Постарайся не выделяться.

По пути Рин попыталась мысленно составить карту лабиринта, который представлял собой Хурдалейн, но бросила эту затею на пятнадцатом повороте. Она подозревала, что Кара намеренно выбрала такой запутанный маршрут.

— И как вы отсюда выбираетесь? — спросила она.

— Запоминаем путь, — ответила Кара. — Чем сложнее нас найти, тем лучше. А если хочешь отыскать Энки, просто следуй на причитания.

Рин уже собиралась спросить, что имеет в виду Кара, но тут опять услышала за углом голоса.

— Пожалуйста, — умолял мужской голос. — Пожалуйста, мне больно.

— Слушай, я тебе сочувствую, — ответил другой, более низкий. — Но, честно говоря, меня это не касается, так что мне плевать.

— Всего несколько зерен!

Рин и Кара свернули за угол. Голоса принадлежали смуглому человеку и несчастного вида солдату с эмблемой рядового Пятой дивизии. Правая рука солдата заканчивалась у локтя кровавым обрубком.

Это зрелище вызвало у Рин дрожь, она практически видела под дрянной повязкой гангрену. Неудивительно, что он просит мак.

— Всего несколько зерен для тебя и для следующего бедолаги, и еще для следующего, — ответил Энки. — К тому же у меня кончается мак, моей дивизии не хватает его для сражения. И когда твою дивизию в очередной раз загонят в угол, моя не сможет спасти ваши задницы. А это главная задача. Ты — нет. Понятно?

Солдат плюнул Энки под ноги.

— Проклятые торчки.

Он скрылся в переулке, бросив хмурый взгляд на Рин и Кару.

— Нужно переместить аптеку, — пожаловался Энки Каре, когда закрыл за ними дверь. Это была маленькая, тесная комнатка, пропахшая горечью трав. — Здесь нет условий для хранения. Мне нужно сухое место.