Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945 - Фридрих Вильгельм фон Меллентин

Относительно русских военачальников следует сказать следующее:

а) почти в любой обстановке они строго следуют приказам или ранее принятым решениям. Они не считаются ни с изменениями обстановки, ни с ответной реакцией противника, ни с потерями своих собственных войск. Естественно, такое отношение имеет серьезные отрицательные стороны, но в то же время порой приносит и положительные плоды;

б) в их распоряжении были практически неиссякаемые источники пополнения личного состава для компенсации потерь. Русское командование может позволить себе нести высокие потери и не обращать на них внимания.

При подготовке к операции необходимо принимать во внимание реакцию или, скорее, отсутствие реакции русских войск и их командования, поскольку от этого будет зависеть взаимодействие, оценка успеха и количество вооружения и техники для проведения операции. Следует заметить, однако, что имели место случаи, когда закаленные в сражениях подразделения русских впадали в панику или проявляли нервозность даже при самом незначительном обстреле. Но такие случаи были чрезвычайно редки, так что рассчитывать на них было бы ошибкой. Будет куда полезнее даже переоценивать стойкость русских; их слабость является исключением, так что никому не следует рассчитывать сломить их упорство.

Военные историки, давая объяснение неожиданному поражению Германии в 1918 году, пришли к выводу, что оно было вызвано провалом большого наступления Людендорфа. Один из них писал о падении боевого духа армии, понявшей, что «она израсходовала свои последние силы, причем израсходовала напрасно».

Подобным же образом в 1943 году в Курской битве, где наши войска шли в наступление с отчаянной решимостью победить или умереть, погибли лучшие части немецкой армии. Они шли в бой с не меньшей решимостью, чем шли на врага немецкие войска в 1918 году, и можно было бы думать, что боевой дух нашей армии упадет после ее отступления от Курского выступа. На самом же деле ничего подобного не произошло; наши ряды поредели, но решимость частей и подразделений осталась неколебимой. Здесь не место подробно рассматривать этот вопрос, однако совершенно ясно, что нашему противнику неколебимая твердость духа немецких войск доставляла много неприятностей. Требование Черчилля и Рузвельта о «безоговорочной капитуляции» не оставляло нам никаких надежд на Западе, в то же время солдаты, сражавшиеся на Восточном фронте, прекрасно представляли участь, которая ждет Восточную Германию, если красные орды хлынут в нашу страну. Поэтому, какими бы ни были стратегические последствия Курской битвы – а они были достаточно печальными, – они никак не ослабили решимости и боевого духа немцев.

Карта 44. Отступление к Днепру

Еще когда шло наступление под Курском, русские предприняли крупное наступление на участке между Брянском и Орлом, которому теперь они придали более широкий характер. 9-я армия была сильно ослаблена в ходе операции «Цитадель» и не могла удерживать Орловский выступ. Удивительным образом Гитлер не только согласился на крупномасштабное отступление 9-й армии, но и потребовал, чтобы оно было ускорено[193]. Причиной такого необычного решения стало беспокойство Гитлера о ситуации в Италии; он хотел отвести из России как можно больше войск, чтобы восстановить положение на юге Европы. В результате 9-я армия 5 августа оставила Орел и отошла за Десну. Русские продолжали наступление, тесня группу армий «Центр» фельдмаршала фон Клюге по направлению к Смоленску. К сожалению, Гитлер по-прежнему настаивал, чтобы группа армий «Юг» удерживала занятые ими позиции, оказывая сопротивление наступлению русских, начатому ими 3 августа на участке между Харьковом и Белгородом.

Фронт был ослаблен нашим неудачным наступлением и переброской танкового корпуса СС в Италию, а также, причем в еще большей степени, передислокацией резервов южнее, за линию реки Северский Донец[194]. К юго-востоку от Томаровки русские прорвали фронт LII пехотного корпуса и 4 августа овладели Белгородом. Штаб корпуса был разгромлен русскими танками, а XLVIII танковому корпусу было приказано помешать продвижению противника на этом участке. В течение последующих двух недель нас упорно теснили назад, к линии железной дороги Сумы – Харьков. Русское наступление приняло огромный размах, и гренадерская мотопехотная дивизия «Великая Германия» была передана нам обратно из группы армий «Центр», чтобы помочь нам противостоять массе наступавших войск противника. 8-я немецкая армия справа от нас испытывала сильное давление, но, хотя русские и форсировали Северский Донец и подошли 14 августа к предместьям Харькова, город продержался еще неделю.

В это время были предприняты действия, которые еще раз продемонстрировали наше превосходство в искусстве маневра. 20 августа русский танковый корпус и стрелковая дивизия прорвали фронт 8-й армии правее дивизии «Великая Германия», которая заняла оборону в районе Ахтырки. Нашей дивизии было приказано восстановить положение. Немедленно была сформирована ударная группа под командованием полковника фон Натцмера, начальника оперативного отдела штаба дивизии, в составе:

танкового батальона из 20 танков;

роты из разведчиков;

батальона пехоты на бронетранспортерах;

артиллерийской батареи самоходных орудий.

Группа эта была значительно слабее русских, которых предстояло отбросить, но она выполнила свою задачу за 12 часов. Успех был достигнут прежде всего за счет внезапности и умелого применения имеющихся танков. Русские полагали, что XLVIII танковый корпус связан на фронте под Ахтыркой, поэтому появление наших танков и их атака стали для них полной неожиданностью. Сначала сопротивление противника было столь ничтожным, что можно считать – его вообще не было. Бросая на поле боя боевую технику, русские в панике отступили почти без боя. Допрос пленных показал, что противник переоценил силу наших войск.

Поведение русских в этом эпизоде было и в самом деле исключительным, но оно наглядно демонстрирует, как неуверенно они чувствуют себя, будучи атакованными во фланг, особенно когда такая атака неожиданна и проводится танками. В ходе Второй мировой войны подобное случалось довольно часто, и мы сделали для себя вывод, что искусное применение даже незначительного числа танков или хорошо проведенные танковые рейды порой приносят большие результаты, чем мощный артобстрел или массированные налеты авиации. В общении с русскими на поле боя рапира куда полезнее дубины.