По ту сторону барьера - Иоанна Хмелевская

Все это время Гастон спокойно смотрел на меня, удивляясь, что медлю при входе, но глаза... Глаза его сказали мне все, чего не смели произнести уста.

— Пани графиня, — заговорил он, — простите, если мои слова покажутся вам слишком бесцеремонными...

Боже! Именно с такими словами обратился он ко мне спустя сто пятнадцать лет! Что за проклятая путаница во времени!

— ...однако, видя грозящую пани опасность, не могу не предупредить о ней, — продолжал Гастон. — И я счастлив, что пани сама предоставила мне возможность высказаться без промедления.

— Представьте, граф, я, пожалуй, догадываюсь, какого рода будет ваше сообщение, поэтому и позволила себе вас задержать.

И указывая на кресло подле козетки, на которую присела, попросила его сесть и обо всем без утайки поведать.

Граф Гастон не выложил сразу, в чем дело, но в соответствии с духом времени счел необходимым облечь свою новость во множество совершенно излишних вежливостей.

— Вы не представляете, как мне неприятно говорить с вами о столь ужасных вещах, о которых приличной даме и слышать бы не подобало. Насколько счастливее чувствовал бы я себя, явись вестником приятных новостей...

И еще с десяток ничего не говорящих фраз. Поскольку уже подошло время обеда — по старому, а в соответствии с новыми, введенными мною порядками время второго завтрака, я позвонила, чтобы накрывали на стол. Покажу ему, что плохие вести не лишают меня аппетита, может, осмелеет и перейдет к делу.

А гостя предупредила:

— Из прислуги французский знает лишь мой кучер Роман и камердинер Винсент, при остальных пан граф может смело говорить. А я немного помогу вам, граф. Догадываюсь, что речь пойдет о последних минутах жизни моего прадеда и об оставшемся после него имуществе, не так ли?

— О, какую тяжесть с моей души сняла пани графиня! — обрадовался Гастон. — Так, значит, вы догадываетесь? Я так жалею, что не встретил вас во Франции и мы не поговорили там. А все из-за моего горячего желания услужить пани графине и как можно скорее оповестить вас об опасности. Я помчался в Польшу и опередил вас, пришлось тут дожидаться вашего возвращения. Я боялся, как бы мы опять не разминулись.

— И очень правильно сделали, обязательно бы разминулись! — подтвердила я.

— Так, как разминулись восемь лет назад! — вырвалось у Гастона.

О, как обрадовалась я этим словам! Но, дитя моего времени, притворилась непонимающей и лицемерно поинтересовалась:

— Не понимаю вас. Что вы имеете в виду?

Граф смешался и, покраснев как рак, неловко попытался отговориться:

— Да нет... Извините, я чуть было о другом не заговорил. Просто восемь лет назад я бывал в этих краях, в Секерках тогда пани не было, вы, еще молодая девушка, путешествовали с родителями за границей. И так получилось, что впервые я увидел вас уже... обвенчанной...

Так он тоже помнил! Какое счастье! Сердце забилось от радости, и не помня себя я призналась:

— Да, я тоже помню... Только это было накануне моей свадьбы.

— Невелика разница. Я увидел вас уже потерянной для всего мира и мог лишь от всего сердца позавидовать вашему супругу. Этим отчасти еще и объясняется мое упорство в стремлении не допустить несчастья, которое может свалиться на пани...

Если бы не желание узнать наконец об этом несчастье, я бы, пожалуй, заставила-таки моего робкого красавца признаться мне в своих чувствах. Но он прав, пора возвратиться к теме...

— Да, мы отвлеклись. Скажите же наконец, граф, что за опасность мне угрожает?

— О том, что перед смертью господина графа пытались оженить с его экономкой, вам известно?

— Известно, фальшивое свидетельство о браке... — начала было я, да прикусила язык. Кто знает, как эта история выглядела в девятнадцатом веке. Ведь, по моим сведениям, Луиза Лера подстроила автокатастрофу с целью избавиться от сотрудницы загса, а тут никаких автомашин еще и в помине нет.

Гастон подхватил:

— Да, документы подделали, но подделка обнаружилась благодаря свидетельству ксендза, который отпускал грехи умирающему и тот скончался у него на руках, так что никак не мог обвенчаться с... этой особой, хотя она и утверждала, что они перед смертью графа были обвенчаны священником. Однако преступники, эта особа и ваш главный соперник на получение наследства покойного графа, не отказались от своих преступных планов. Этот претендент на наследство намерен или жениться на вас, или устранить со своего пути, и тогда беспрепятственно получит все состояние покойного. Данное обстоятельство совершенно точно установлено месье Дэспленом, о чем он и просил меня вам сообщить. К сожалению, этим претендентом является Арман Гийом, которого я с ужасом увидел здесь, в вашем доме!

Как же это все получается! Я полагала, что удалось сбежать от Армана и я в безопасности, а он и здесь меня нагнал. И с точно такими же целями, с какими преследовал меня в Трувиле в будущем веке.

— А что же произошло с мадемуазель Лера? — неосторожно поинтересовалась я, позабыв, что и фамилии этой особы не должна знать.

Гастон смешался.

— Ужасная вещь! Я не хотел пани говорить, избавить пани графиню от этих ужасных подробностей. Она исчезла, никто не знал куда делась...

— Но ее же нашли?

— Да, нашли в собственной ее квартире, о наличии которой никто не знал. Обнаружили ее тело...

— Ее убили?

Теперь уже Гастон, видно, что-то почувствовал необычное в моих расспросах, так как бросил на меня странный взгляд.

— Да, она убита. А как пани графиня узнала об этом?

Пришлось изворачиваться.

— Да ничего я не знаю, просто мыслю логично. Ведь она была здоровой женщиной, месье Дэсплен даже как-то выразился — железного здоровья женщина, и очень опасался с ее стороны неприятностей...

Ох, не к добру я разговорилась. Не имеет права мыслить логично молодая уездная помещица моего пошиба! Ох, выдам себя с головой!

И я, умильно взглянув на графа, потупила глазки. Тот растаял.

— О, у меня слов нет выразить восхищение! Пани графиня не только мужественно восприняла дурные вести, но и проявляет столько чисто женской интуиции! Я потрясен! Прекрасно, что именно так вы воспринимаете эту неприятную историю, ваше поведение и в меня вселяет мужество, ибо, признаться, я чрезвычайно озабочен грозящей пани опасности.

Итак, тело убитой Луизы Лера обнаружено не в графском доме в Монтийи, как в двадцатом веке, а в ее парижской квартире. Скорее всего, тоже пролежала там долго, ее обнаружила консьержка по запаху. Ладно, оставлю эти предположения при себе, и без того много лишнего наболтала.

— А мотивы преступления? — поинтересовалась я.

Интересно, такие ли они, как в будущем веке?