Песнь песков - Брижит Обер

— Ну что, может, почешем им спинку и пойдем дальше?

— Бояться их и в самом деле не стоит.

— Ничего себе! — усмехнулся Ян. — Это известное дело: большие особи едят только мелких!

— Люсинда и ее сыновья очень страшные, собственно говоря, в этом и заключается их функция, но они не опасны.

— Они что, из пластмассы? Ну скажите нам, что они пластмассовые?! — умолял Ян.

— А вот и нет! Это просто-напросто голограммы.

— Виртуальная картинка? Как аттракцион «Дом с привидениями» в Диснейленде? — поразился Ян.

— Могу вам поклясться, Ян, что ноги моей никогда не было ни в каком парке аттракционов, но, в общем, да, можно сказать, что Великая Люсинда и ее пауки-птицееды — это аттракцион, причем один из самых удачных.

— Но зачем тогда они нужны, если совсем не опасны? — поинтересовался Роман, не отрывая глаз от беспрестанного мельтешения лапок и скорлупок.

— Я же тебе сказала: чтобы пугать. Это тщательно высчитанная голограмма, нанесенная на фотографическую пластинку с помощью компьютера. Если ты приблизишься, они сразу же набросятся на тебя, шевеля лапками. Уверяю тебя, это очень страшно.

— А что-нибудь еще в программе имеется?

— Это же только картинка, Ян!

— Ладно, а если какой-нибудь тип, настолько глупый, чтобы их бояться, все-таки поймет, в чем здесь дело? Активируется какая-нибудь защита?

Нея вздохнула:

— Ну, скажем так: если этот отчаянный попытается пробраться вниз, а потом, догадавшись, что это всего-навсего голографическое изображение, и обезумев от радости, поставит ногу на ступеньку, то — бам! — ступенька взорвется.

— Она заминирована?

— Именно. Начиная с этого места, ступени заминированы, но не все.

— То есть?

— Ступеньки-ловушки выбраны произвольно. Представим себе, что какие-нибудь смельчаки догадаются, что мои хорошенькие паучки-птицееды всего-навсего средство отвлечения. Первый из них подрывается на ступеньке. Второй думает, что самое страшное позади, хотя товарищ и погиб, дальнейший путь свободен. Ошибка. До конца он все равно не доберется. Тогда удачи попытает третий, ну и так далее. По правде сказать, кроме Магов, здесь никто и не ходит. Но излишняя осторожность не помешает. Ну, если вопросы у вас закончились, может быть, продолжим подъем?

— А ты, может, откроешь нам, как все-таки выбраться на поверхность в целости и сохранности? — проворчал Роман.

— Идите за мной след в след. Я участвовала в составлении этой программы, я знаю каждую подробность. Так что не пытайтесь от меня избавиться.

— Одним словом, куда ни кинь, все клин, — мрачно бросил Ян, бросая взгляды то на логовище пауков, то на мостик-ловушку.

— Вот именно. Все было задумано как игра, но это отнюдь не игра. Позволите? Я пойду впереди.

И, подтверждая слова действием, они начала спускаться в яму с белыми пауками, осторожно отодвигая переплетенные серебряные нити, которые закрывали доступ в их нору.

Они медленно продвигались среди плотных полотнищ паутины конусообразной формы, вытканных пауками-птицеедами; сами пауки сидели внизу и ткали, скрестив лапки, — массивные волосатые матроны в ожидании неосторожного путника, который попадется в их тенета.

Даже если знать, что все это всего лишь иллюзия, зрелище все равно отвратительное, подумал Роман. У них был ужасающе правдоподобный вид, с их лапками-щупальцами, этими шуршащими ножками, мельтешащими в воздухе, ниточками слюны, вытекающими из хелицер, соединенных с ядовитыми железами; при их приближении пауки разбегались.

Однажды во время прогулки Роман подобрал на выстриженном газоне маленького паучка, спрятал его в карман и принес в камеру. Он смотрел, как приземистый красноватый паучок бегает по стенам. Он реагировал на малейшую вибрацию и, когда Роман стучал по перегородке, начинал метаться. В конце концов он принялся ткать паутину под зарешеченным окном, но не пережил надзирательского щелчка.

Казалось, голографические картинки разбегаются под их ногами и карабкаются на стену, и он еще подумал: как глупо, зачем было задавать им такую программу поведения?

Внезапно фонарь в руках Неи метнулся, и луч остановился на большом камне.

— Люсинда! — прошептала она.

Большая и круглая, размером с суповую тарелку, восемь выпученных, молочного цвета глаз, поджатые мохнатые лапки, сама вся белая, как привидение, острые крючки в маленьком ротовом отверстии, спрятанном под густой шерстью, все время в движении, будто паучиха постоянно что-то глотает.

— Великолепно! — оценил Ян. — Только никакого подарка мне от нее не нужно!

— Она бы все равно не выжила на поверхности, пещерные твари не выносят солнца, оно их убивает, прямо как ваших старых добрых вампиров.

Люсинда медленно поднялась, покачиваясь на своих тоненьких ножках, вытянув лапки-щупальца; они поспешили пройти мимо, а паучиха с белой взъерошенной шерстью опять упала на пол.

Они начали подниматься мимо обрушившихся каменных блоков, слыша под ногами шелест мохнатых лапок.

— Все помните? Первую ступеньку пропускаем, — сказала Нея, когда они добрались до лестницы. — Теперь дело пойдет быстрее, — добавила она, глотая две таблетки болеутоляющего и еще один опиумный шарик, а Ян и Роман подкрепились таблетками кофеина, время от времени с опаской поглядывая на суетливое мельтешение голографических картинок под ногами, как будто эти очаровательные малютки могли погнаться за ними по пятам, потрясая крючковатыми лапками.

Они поднимались медленно, мышцы ныли от боли, кожа была влажной от пота, они останавливались, когда останавливалась Нея, перешагивали ступеньки, на которые она молча указывала, Роман не переставал думать о ее словах: «Она бы все равно не выжила на поверхности…» Несколько странно для голограммы. Разумеется, эту фразу можно было понимать в переносном смысле: оптическая иллюзия рассеется на солнце. Но он не был уверен на сто процентов, что ее не надо понимать буквально… А вдруг Люсинда и ее бледная команда были настоящими пауками, которых Нея, чтобы не пугать своих спутников, превратила в иллюзию! Ты совсем сошел с ума, старина. Нея такая же колдунья, как ты, никакой магии не существует, мир прочен, мир материален, а если бы дух правил материей, мы были бы бессмертны, бубнил он про себя, как вдруг услышал голос Яна:

— Мы почти наверху, Роман! Я вижу выход!

— Спасибо, Господь, в которого я не верю, — пробормотал Роман сквозь зубы. Все лучше, чем эта проклятая подземная могила.

Они выбрались на свет из расщелины, щуря глаза, как совы. Роман шумно перевел дух. Какой все-таки многоцветный мир! После этих бесконечных скитаний по сумеречным подземельям цвета били в лицо, яркие и четкие, как гуашь на детских рисунках. Пронзительная синева неба, золотистая желтизна дюн, яркая охра скалы, далекая белизна соленых болот… и оливковая зелень двух джипов, стоящих в десяти метрах от них.