Поцелуй зимы - Анна Шейн

— Зачем, скажи, зачем ты убил сенешаля?

Сердце словно бы остановилось. Она решила повесить все на него?! Сволочь! Вот сволочь!

Он напрягся, пытаясь разорвать веревки. Небеса! Куда делись все его силы?!

Ария с трудом поднялась. Ликующая улыбка ведьмы показалась Артуру самой ужасной вещью на свете…

Но вдруг радость сошла с лица колдуньи. Она уставилась куда-то вниз и перед собой. Нахмурилась и испуганно отшатнулась.

Сэр Догейн посмотрел, как и она, на поросенка…

Существо, которое оказалось рядом с ним едва можно было назвать свиньей. Он значительно увеличился в размерах. Веревка на шее растянулась и начала рваться. А зверь при этом продолжал расти. Зубы превратились в острые мощные бивни, вырос внушительный горб, нос испещрили глубокие морщины — монстр яростно скалился. Его глаза горели кроваво-красным.

Это был вепрь. Самый огромный, самый злой, какой только встречался Артуру.

Это был вепрь, какого не смогла бы создать природа. Это был монстр, которому впору существовать в балладах.

Чудовище зарычало так громко и пронзительно, что с еловых лап обрушился снег.

Ария вскрикнула, бросилась к принцу. Тот вытащил меч из своего бывшего тела, готовый защитить ведьму.

Вепрь резко дернул головой, высвобождаясь из веревки, не рассчитал силу и врезался в сосну, к которой был привязан Артур. Тут же злобно боднулся, и по крепкому стволу пошла глубокая трещина.

Что-то заскрипело. Сэр Догейн почувствовал, как ослабевает веревка. Он бы тотчас дернул прочь. Но монстр стоял прямо подле него. Глядел своими горящими глазами. И опалял горячим дыханием.

— Убей его! Прикончи! — заверещала Ария.

Вепрь отвлекся, и Артур не стал ждать другого шанса.

Он вскочил так резко и быстро, словно не был все это время заключен в старой лесной хибаре, будто его ноги совсем не болели, будто страх не парализовал его тело.

Он бросился прочь, со всей дури. Слыша, как кричит вслед ведьма, как рычит и визжит вепрь.

Но не останавливался. Бежать, бежать, бежать!

Ветки били в лицо, ступни скользили по заледеневшей земле, холодным воздухом едва ли можно было дышать.

Но Артур не замечал и не ощущал ничего. Желание выбраться стало его единственной мыслью, его единственным чувством.

Он выскочил на небольшую лесную тропу и резко затормозил.

Привязанная к осине, здесь оказалась лошадь. Лошадь принца, рыцарь узнал ее.

«Небеса, — пронеслось в голове, — вы все же существуете!».

Рыцарь схватил поводья, влетел в седло, ударил скакуна по бокам. Заворчав, тот сначала затоптался на месте, а потом резво поскакал прочь.

Прочь.

Но куда?

В замок нельзя. Никто не поверит…

Спасти Катрину… Уничтожить Арию…

Куда… К кому?..

Ее платью позавидовала бы любая. Белое и легкое, оно переливалось, словно бриллиант. Нежная ткань красиво облегала тонкую фигуру, ремень опоясывал изящную талию, а круглые каменья на нем оживляли наряд голубым, темно-синим и малахитовым цветами. Глубокое декольте выгодно подчеркивало молодую упругую грудь, но воздушное кружево в виде замысловатых снежинок укрывало ее, сохраняя целомудренный образ невесты. Шейку украсило невероятно красивое и невероятно дорогое колье, впрочем, Катрина не могла отделаться от мысли, что оно напоминает собачий ошейник.

Осталось лишь надеть фату — почти прозрачную, как чистейший лед, и очень длинную. Но леди Догейн хотелось повременить.

День своей свадьбы она представляла не так. И уж точно видела на месте жениха не зимнего короля-фейри.

Она отрешенно глядела на свое отражение в зеркале и… Ничего не чувствовала. В ее душе вмиг стало пусто. Невыносимо пусто.

Ей следовало страдать, следовало рвать и метать, следовало плакать, кричать, ругаться… Голова должна была кружиться от множества тревожных мыслей, сердце должно было разрываться на части, ладони потеть, а коленки подкашиваться… Но она оставалась совершенно спокойной.

Пожалуй, ее равнодушию позавидовал бы даже мертвец. Или она уже им стала? Просто сердце по невиданной причине не поняло этого, и продолжило биться, когда душа уже унеслась на Небеса.

— Вы очень красивая, — раздался голос Бенжена.

Паж робко выглядывал из-за ширмы. В его глазах читалось сожаление и… Вина. Он не был ни в чем виноват, но Катрина отчего-то злилась. Злилась, что мальчик стал таким, что изменился, что покорился этому месту и его владельцу. Леди Догейн знала: Бенжен не выбирал этого. Она знала, что не имеет права его упрекать и, тем не менее, раздражение чуть ощутимо зудело в груди, когда она видела его, слышала его голос.

Катрина стыдилась этого чувства. Но сейчас оно было единственным в ее сердце.

— Хозяин сказал, что церемония пройдет быстро. Но он может зачаровать музыкальные инструменты, чтобы они сыграли вам. Как на празднике. Я… — мальчик опустил глаза, — я могу вам спеть. Как делал это на пирах дома.

При упоминании дома у Катрины все внутри сжалось. Она скукожилась, мышцы напряглись и задрожали. Ярость кипятком разлилась по крови.

— Нет! — прорычала она, — я не хочу музыку! Я не хочу, чтобы ты пел! Я не хочу, чтобы ты говорил о доме! Я не хочу тебя слышать! Не хочу тебя видеть!

Тут она поняла, что это была вовсе не ярость, а отчаяние. Чувства, которые на мгновение ее покинули, вдруг нахлынули все разом. Слезы закусали покрасневшую кожу, дыхание участилось, а потом сбилось. Катрина обессилено сжалась, схватилась за голову…

Все потерянно! Все разрушено!

Бенжен скукожился испуганно и виновато. Его глаза покраснели, мгновение он держал себя в руках, но вдруг вздрогнул, шмыгнул носом и выбежал из комнаты.

Что-то выпало из внутреннего кармана его камзола и подкатилось к Катрине. Она дернулась нервно и посмотрела на пол. У ее колен лежала тряпичная кукла с желтыми волосами и зелеными глазами-камушками. На сердце почему-то стало тревожно. Нутром девушка почувствовала: это не кукла, не просто кукла.

Она растеряно ее подняла и осмотрела. Вроде бы ничего особенного… Но волнение не унималось, а, напротив, становилось сильнее.

Что-то мелькнуло перед глазами, какая-то быстрая тень, и скрылось за ширмой.

В груди защемило. Катрина вдруг поняла, что накричала на Бенжена, что обвинила, хоть и не прямо, во всех бедах. А ведь он… Он такой же узник, как и она.

Видимо, мальчик все же не ушел, видимо, это он прятался сейчас в комнате.

— Бенжен, прости меня… — Катрина взяла себя в руки. Все действительно пропало. Жизнь навеки переменилась. И паж был единственным дорогим человеком, который остался подле нее.