Дживс и Вустер - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Конечно, есть, Вустер, старая кляча.

Мгновение спустя он уже угощал меня джином с шипучкой, словно мы были давними закадычными друзьями и вопрос о содержимом моего нутра никогда не стоял между нами.

Возвращаясь минут через двадцать в «Укромный уголок» после разговора с Орло, который нежданно-негаданно закончился пиром братства, я был весь охвачен радостным чувством, столь редким в наши дни, и твердо верил, что Бог на небесах и на земле, как говорится, все в полном порядке. Произведя подсчет ниспосланных благодатей, я нашел общий итог весьма удовлетворительным. На фронте Портера воцарилось спокойствие. Билли Грэхем в данный момент возвращает кошку ее ближним в Эгсфорд-Корт. Портер и Ванесса Кук скоро обручатся вновь, и хотя мой престиж в глазах папаши Кука упал ниже некуда и мне не видеть от него подарка на ближайшее Рождество, это была небольшая ложка дегтя в бочке меда. Или муха? Никак не могу запомнить. Счастливый Вустер, услышав телефонный звонок, снял трубку, можно сказать, с песней на устах.

Звонила престарелая родственница, и даже глухой услышал бы, что с ней творится что-то неладное. Несколько мгновений на другом конце провода раздавались лишь судорожные хрипы и бульканье – подобные звуки издает тонущий пловец, кода изо всех сил борется за жизнь.

– Привет, – произнес я. – Что-то случилось?

На протяжении моего повествования я не раз описывал хриплый смех в его различных проявлениях, но мне еще не доводилось слышать от старого предка ничего похожего на то оглушительное скрежетание, которое она издала в ответ на мой вопрос.

– «Случилось»? – прорвало ее наконец. – Ты еще спрашиваешь? Я с ума схожу! Кошку уже вернули?

– Билли Грэхем полностью контролирует ситуацию.

– Иными словами, еще и не приступал к делу.

– Он отнес кошку и вернулся. Но к несчастью, она последовала за ним. Во всяком случае, так он утверждает. Как бы там ни было, он вернулся сюда в сопровождении кошки, но потом унес ее в обратном направлении. Вероятно, в этот самый момент он выпускает животное в заданной точке. Но из-за чего такой шум?

– Я скажу тебе, из-за чего шум. Если немедленно – или даже еще быстрее – кошку не вернуть на место, мне грозит неминуемая катастрофа, а Тому – самый тяжелый приступ несварения с тех пор, как он съел того самого омара в клубе. И во всем виновата я одна.

– Вы сказали, что виноваты?

– Да. А что?

– Просто хотел удостовериться, что не ослышался.

Я так привык, что во всех бедах виноват я один, что слова тети Далии глубоко меня взволновали. Не часто найдется тетя, готовая взять вину на себя, когда в ее распоряжении есть племянник, на которого можно все свалить. Мнение, что племянники существуют только для подобных надобностей, распространено почти повсеместно. Дрогнувшим голосом я задал следующий вопрос:

– Что же, собственно, стряслось?

Тетушки как класс обычно не умеют слушать. Вот и тетя Далия, оставив без внимания мой вопрос, принялась читать лекцию о положении ее родной страны:

– Я скажу тебе, что неладно в современной Англии, Берти. Развелось слишком много людей, толкующих об угрызениях совести, высоких принципах и о всякой прочей чепухе. Стоит пальцем шевельнуть, и они тут же вцепятся вам в загривок, потому что вы, видите ли, оскорбили их моральные принципы. Казалось бы, такой человек, как Джимми Брискоу, должен широко смотреть на вещи, но не тут-то было! Напыжился весь, ну прямо епископ Кентерберийский. Ты, наверное, думаешь, что во всем виноват его братец-викарий, но я с этим не согласна. Брата можно извинить, у него такая профессия, он обязан проявлять щепетильность. Но Джимми! Просто смешал меня с грязью, как будто я сделала что-то ужасное, застрелила лису в нарушение охотничьих правил или еще что-нибудь в этом роде. Но ведь я не ради себя старалась. Мною двигала одна доброта, я же видела, как близко он принимает к сердцу интересы церковного органа и как его гнетет забота. Черт побери, святой Франциск Ассизский сделал бы то же самое на моем месте, и все бы пришли в восторг, какой он замечательный парень, и говорили бы, как жаль, что мало таких, как он, а Джимми, напротив, принялся…

Мне стало ясно, что если этот словесный поток не остановить твердой рукой, он будет извергаться бесконечно.

– Прошу простить меня, престарелая родственница, – сказал я, – вам, возможно, покажется, что я туго соображаю, но, на мой взгляд, вы бредите. Ваши слова похожи на треск тернового хвороста под котлом[381], по известному выражению. О чем, черт побери, вы толкуете?

– Ты что, не слушал меня?

– Слушал, но даже на милю с четвертью не приблизился к сути.

– О Господи, я и забыла, что ты понимаешь только односложные слова. Если говорить простым языком, доступным тебе, случилось вот что. У меня был разговор с викарием, и он посетовал, каким тяжелым бременем лежит у него на душе забота о церковном органе, который уже при последнем издыхании, а заплатить ветеринару нечем. Он недавно получил от Джимми солидную сумму на ремонт церковной крыши, и если снова обратится к нему с просьбой о деньгах, неприятностей не оберешься, так он сказал. И что делать, черт побери, он ума не приложит.

Ты знаешь свою тетку, Берти. Сердце у меня мягкое, как масло, и я не скуплюсь на благодеяния ближним. Вот я и сказала викарию, что если он хочет без особых хлопот заработать немного денег, то пусть во время скачек поставит все до последнего гроша на лошадь Джимми по кличке Симла. И рассказала ему о кошке, чтобы он не сомневался, что дело верняк.

– Но…

– Заткни глотку носком и слушай. Не можешь помолчать хотя бы полсекунды? Знаю, что ты хочешь сказать, – ты отправил кошку назад. Но в тот момент я об этом еще не знала. Так вот, я без опаски все ему выложила, думая лишь о том, как он обрадуется своему счастью. Мне следовало бы знать, что священники по роду своей деятельности обязаны быть