Бронеходчики. Гремя огнем… - Константин Калбазов

Чей это был бронеход, Алина не рассмотрела. Да и не всматривалась. Просто навела галочку панорамы, взяла упреждение и дважды нажала на спусковой рычаг, отправляя снаряды с интервалом в пару секунд. Первый снаряд ушел в рикошет. Второй ткнулся в борт и пропал в чреве машины. Здесь не больше полутора сотен метров. Не с ее способностями и талантами мазать на такой дистанции.

А вот с ветром она немного не рассчитала. В смысле каким-то образом умудрилась его не учесть. Шашки сработали штатно. Только дым потянулся в противоположную сторону, а потому не прикрыл ее от «Кайзера». О чем ей не преминули напомнить. Один из снарядов гулко ударил в броню и с визгом ушел в рикошет. Второй прошел мимо.

Алина развернула машину, чтобы дать очередной залп шашками. Но для начала решила прикрыться дымами от реактивных снарядов. Пока разворачивала машину, успела изготовить к бою еще по одному ряду в каждом блоке и, едва прицелившись, пустила всю дюжину. Она, конечно, понимала, что разброс у ракет достаточно внушительный, так что если и попадет, то одна-две ракеты. Зато пыль от разрывов и дымные следы снарядов прикроют ее машину. А там можно будет применить и шашки с внесенной поправкой.

Но случилось нечто невероятное. Она каким-то образом умудрилась не просто попасть, но еще и перебить гусеницу. Одна из отличительных черт паровика заключается в том, что он способен разгонять технику с одинаковой скоростью что вперед, что назад. Поэтому «Кайзер» пятился довольно споро, и, когда перебило гусеницу, его развернуло. Причем довольно сильно. Настолько, что бронебойки уставились сразу в совершенно другую сторону, а ствол главного калибра – прямо на «Горбунка».

Не успела она удивиться данному обстоятельству, как в борт «Кайзера» тут же ударили несколько трассеров бронебойных снарядов, с успехом ушедшие в рикошет. Впрочем, она все же успела приметить один, впившийся в борт и никуда не улетевший. Случилось это одновременно с выстрелом гаубицы бронетяга.

Дальше все понеслось в каком-то стремительном калейдоскопе. Левая нога вдруг потеряла опору и подломилась. Алиной впервые с начала боя едва не овладела паника. Вероятно, виной этому было то, что она вдруг осознала, что потеряла единение с бронеходом. Из верного друга он вдруг превратился в какой-то… Протез. И непременно сломанный. Она никогда их не носила, но в голове возникла именно такая ассоциация.

Стараясь удержать равновесие, она выжала педаль, стремясь как можно быстрее выставить вперед правую ногу и опуститься на колено. Взгляд автоматически пробежался по приборной панели, выхватывая манометр левой ноги. Стрелка упала на ноль, показывая отсутствие давления в гидросистеме конечности.

Левая нога мало того что потеряла управление, так еще и утратила опору. Алина вдруг почувствовала, как машина заваливается на левый бок. Она могла бы пожертвовать орудием, чтобы избежать падения. Пусть ствол и вошел бы в грунт, как нож в масло, но был шанс остановить неконтролируемое падение или хотя бы значительно его замедлить. Однако вывернуть пушку под таким углом было нереально.

Пара секунд, показавшихся вечностью, и бронеход грохнулся оземь. Раздался гулкий грохот, и взметнулось огромное облако пыли. Пристегнутую к креслу девушку-пилота мотнуло, как безвольную куклу. Алина не пренебрегала мерами безопасности. Все ее страховочные ремни были затянуты должным образом. На голову надет шлем, прошитый плотными ватными валиками. И тем не менее всего предусмотреть и от всего уберечься попросту нереально. А боевая рубка – это тонны стали. Как и обо что она приложилась, для нее так и осталось загадкой. Но в следующее мгновение ее голова взорвалась ослепляющей и всепожирающей болью, вслед за которой тут же пришла непроглядная мгла.

– Ну и как у нас дела, Андрюша?

– Да отлично дела, Игнат Пантелеевич, – жизнерадостно отозвался капитан Корсаков.

Слишком жизнерадостно. Лица его не рассмотреть. В кабине планера темно, как в… зеве глубокой пещеры. Вообще-то, не все так мрачно, как в его предчувствиях. В тусклом свете люминесцентного освещения приборной панели, пусть и плохо, но все же видны его вцепившиеся в штурвал руки. Эдак накрепко. Сразу видно, что захочет отпустить, так враз и не получится. Но врет самозабвенно и без запинки.

– Андрей, я не баба, голосить не буду. Толком говори.

– Похоже, кроме выбитых окон, в нас еще и попали.

– Ну, знаешь ли, сложно не расслышать, как пули барабанили по фанере. Так что я это и так знаю.

– Качественно попали, Игнат Пантелеевич.

– Андрюша, не тяни из меня жилы. Я, в отличие от тебя, не летчик и не планерист. Так что страшно мне с момента взлета. Хуже уже не будет. Мы падаем?

– Нет. Но рули высоты повреждены. Птичка плохо слушается. Плюс торможение за счет забора воздуха через выбитые окна. Мы слишком быстро снижаемся.

– Насколько быстро?

– Боюсь, что не дотянем километров десять.

– Это плохая идея, Андрюша. Я, конечно, надеюсь, что нас потеряли, но ничуть в этом не уверен. Мы не имели в запасе ни одного лишнего часа. Теперь же, думаю, счет идет уже на минуты. Гансы однозначно всполошатся и откроют настоящую охоту. А нам некогда от них бегать. Нам нужно задачу выполнить.

– Я помню.

– Ну так прекращай падать и доставь нас до места в лучшем виде.

– Я стараюсь.

– Плохо стараешься, Андрюша. Вернемся, сядешь на губу.

– За что, Игнат Пантелеевич? – даже дернулся Корсаков.

– Я тебя русским языком спрашивал, справишься с управлением птичкой или мне взять пилота.

– Да какой пилот! И без того троих неумех тащим, зачем нам четвертый? Каждый человек на счету. Бойцов, с вами, девятнадцать. А в замке, если верить господину из Петрограда, не меньше десятка опытных вояк.

– Ты мне зубы не заговаривай.

– Я хорошо летаю на планере и У-2 управлять умею. Но тут-то по факту нас подбили.

– Дотянешь? – припечатал вопросом Игнат.

– Дотяну, – решительно тряхнул головой капитан.

– Вот и попробуй только не дотянуть.

Затею Игната насчет доставки взвода транспортником «Сикорским» раскритиковал в пух и прах все тот же Корсаков. А там и пилот добавил. Что поделать, Егоров не семи пядей во лбу и знает далеко не все. Но дельную мысль услышать всегда готов. Вот и в этот раз не стал пропускать мимо ушей.

О том, что еще с Великой войны все крупные страны практиковали акустическую разведку, он конечно же знал. Разве только не предполагал, насколько она может быть эффективна. А между тем с ее помощью обнаруживались и уничтожались батареи на закрытых позициях. Не сказать, конечно, что едва батарея открывала огонь, как ее уже обнаруживали и уничтожали ответным огнем. Но подобное все же случалось.

А еще такой метод хорош в противовоздушной обороне. Разумеется, машина работает тихо, и ее работу не особо-то и расслышишь. Но со звуком рубящих воздух винтов ничего не поделать. И уж где-где, а на направлении к столице Австрии таковых постов будет предостаточно. Так что какова бы ни была темной ночка, сам факт нахождения в небе самолета будет установлен безошибочно. А там и ночных истребителей поднимут. Благо опыта в подобных полетах и у русских, и у немцев с избытком.