Башня Ласточки - Анджей Сапковский

– Предсказывать будущее, – Аваллак’х протер рукитряпочкой, – может каждый. Может и предсказывает, ибо это очень дажепросто. Нет ничего особенного в том, чтобы предсказывать. Искусство в том,чтобы предсказывать точно.

– Вывод изящный и достойный быть эпиграммой. Ты,естественно, умеешь предсказывать точно.

– И очень даже часто. Я, дорогой Геральт, умею многое изнаю немало. Впрочем, на это указывает, как сказали бы вы, люди, мое ученоезвание. В полном звучании: Aen Saevherne.

– Ведун. Знающий.

– Верно.

– Надеюсь, ведун поделится своими знаниями будущего сведьмаком?

Аваллак’х помолчал.

– Поделиться? – наконец протянул он. –Поделиться с тобой? Знание, дорогой мой, это привилегия, а привилегиями делятсятолько с равными себе. И чего бы ради мне, эльфу, Ведуну, члену элиты, делитьсячем бы то ни было с потомком существа, которое появилось во вселенной едва пятьмиллионов лет назад, эволюционировав из обезьяны, крысы, шакала или другогомлекопитающего? Существа, которому потребовалось около миллиона лет на то,чтобы открыть, что с помощью двух мохнатых лап можно производить какие-тодействия, использовав обглоданную кость? После чего это существо засунуло себеоную кость в задницу и завизжало от радости.

Эльф замолчал, отвернулся и уставился на свою картину.

– На основании чего, – повторил он, – тыосмелился подумать, будто я поделюсь с тобой каким бы то ни было знанием,человек? Ну, скажи мне?

Геральт очистил сапог от остатков экскрементов.

– Может, на основании того, – ответил онсухо, – что это неизбежно?

Эльф резко повернулся.

– Что? – спросил он сухо. – Что неизбежно?

– Может, то, – Геральту не хотелось повышать голоса, –что пройдет еще какое-то количество лет и люди просто заберут себе любоезнание, независимо от желания или нежелания тех, кто им владеет, делиться сними, разве не так? В том числе и знание того, что ты, эльф и Ведун, ловкопрячешь за наскальными фресками, думая, будто люди не пожелают раздолбатькирками стену, закрашенную ложным доказательством дочеловеческогосуществования? Ну? Ответь, дорогой ты мой огонь тщеславия?

Эльф фыркнул. Вполне весело.

– О да, – сказал он, – тщеславием, доведеннымдо глупости, было бы считать, что вы чего-нибудь не раздолбаете! Вы раздолбаетевсе! Ну и что? Ну и что, человек?

– Не знаю. Скажи мне. А если не считаешь нужным, так япойду. Желательно другим выходом, потому что при том, которым я вошел, меняожидают твои своевольные дружки, жаждущие поломать мне ребра.

– Изволь. – Эльф резким движением раскинул руки, акаменная стена раскрылась со скрежетом и треском, грубо разделив фиолетовогобизона пополам. – Выйди здесь. Иди на свет. В переносном или буквальномсмысле слова – это, как правило, верный путь.

– Жаль немного, – буркнул Геральт. – Я имею ввиду фреску.

– Да ты, никак, шуткуешь, – сказал после недолгогомолчания эльф, поразительно мягко и дружелюбно. – С фреской ничего неслучится, таким же заклинанием я закрою скалу, даже следа от щели не останется.Иди. Я выйду за тобой, провожу. Я решил, что мне все-таки есть что сказатьтебе. И показать.

Кругом стояла тьма, но ведьмак сразу понял, что пещераогромна. Это стало ясно по температуре и движению воздуха. Щебень, по которомуони шли, был влажным.

Аваллак’х вычаровал свет – по эльфьей моде одним толькожестом, не произнеся вслух заклинания. Светящийся шар взлетел к куполу, друзыгорного хрусталя в стенах пещеры разгорелись мириадами розблесков, заплясалитени. Ведьмак невольно вздохнул.

Не впервой он видел эльфьи барельефы и статуи, но всякий разощущения были одинаковыми: застывшие на полудвижении, на полувздохе фигурыэльфов и эльфок, выполненные не резцом и долотом скульптора, а возникшие врезультате могущественного волшебства, способного превратить живую ткань вбелый амеллский мрамор.

Ближайшая статуя изображала эльфку, сидящую, подогнув ноги,на базальтовой плите. Эльфка повернула голову так, словно ее встревожил шорохприближающихся шагов. На ней не было ничего. Белый, отполированный до млечногоблеска мрамор заставлял прямо-таки почувствовать излучаемое статуей тепло.

Аваллак’х остановился и оперся об одну из колонн,ограничивающих проход вдоль аллей скульптур.

– Второй раз, – тихо проговорил он, – ты меняраскрываешь, Геральт. Ты был прав, изображение бизоньей охоты на скале –камуфляж. Его цель – отбить желание разрушать стену. Защитить все это отразграбления и разорения. Любая раса, эльфья тоже, имеет право на свои корни.Двигайся, пожалуйста, осторожнее. По сути дела, это – кладбище.

Пляшущие на гранях горного хрусталя блики выхватывали измрака очередные детали – за аллеей статуй проступали колоннады, ступени,амфитеатры галерей, аркад и перистилей. Все из белого мрамора.

– Я хочу, – заговорил Аваллак’х, останавливаясь иобводя вокруг себя рукой, – чтобы это сохранилось. Даже когда мы уйдем,когда весь континент со всем здешним миром покроется многомильным слоем льда иснега, Tir nа Bеa Arainne сохранится. Мы отсюда уйдем, но когда-нибудьвозвратимся. Мы, эльфы. Так предсказывает Aen Ithlinnespeath, пророчествоIthlinne Aegli aep Aevenien.

– И вы действительно верите в предсказание? Настолькоглубок ваш фанатизм?

– Все было предсказано и напророчено. – Эльфсмотрел не на него, а на мраморные колонны, покрытые тонкими, как паутинка,барельефами. – Ваше прибытие на континент, войны, потоки эльфьей ичеловечьей крови. Возвышение вашей расы, упадок нашей. Борьба владык Севера иЮга. «И поднимется король Юга против королей Севера, и зальет их земли могучимпотоком; и будут они разбиты, а народы их уничтожены… И так начнется гибельмира». Помнишь текст Итлины, ведьмак? «Кто далеко – умрет от болезни, ктоблизко – падет от меча, кто останется, умрет с голоду, кто выживет, тогопогубит мороз… Ибо наступит Tedd Deireadh, Час Конца, Век Меча и Топора, ЧасПрезрения, Час Белого Хлада и Волчьей Пурги…»

– Поэзия.

– Желаешь не столь поэтично? Пожалуйста. Изменится уголпадения солнечных лучей, значительно сместится граница вечной мерзлоты.Надвигающиеся с севера ледники сомнут и сдвинут далеко к югу эти горы. Всезаметет белым снегом слоем толщиной более мили. И наступят жесточайшие морозы.

– Ну что ж, станем носить кальсоны на меху, – безвсяких эмоций пообещал Геральт. – Кожухи. И меховые шапки.