Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

Жозеф издал сдавленный стон:

– Женщина! – И отсутствующим взглядом скользнул по Амадею. Он уже ничего не чувствовал, кроме подступающей к горлу тошноты. – Она… Почему?..

К нему пошатываясь приблизился Виктор:

– Я видел ее на набережной у стойки вашего крестного. Она мертва? – обратился он к Амадею. – Вы застрелили ее?

– Вы хотели очутиться на ее месте с кинжалом в сердце?

Виктора сковало оцепенение. Он только что стал свидетелем убийства. Покушение на чужую жизнь настолько противоречило его моральным нормам, что сейчас он сам себе был противен. Смерть представлялась ему неизбежностью, финалом, который ожидает всех, но который никто не вправе ускорить. А эта женщина забрала жизнь у пятерых и могла убить его близких…

– Не время и не место скорбеть, – бросил ему Амадей и повернулся к Жозефу: – Ну-ка, блондинчик, помогите мне.

Они вдвоем затащили труп за пакетбот, и вовремя – в соседнем зале зазвучали шаги. Кэндзи быстро подобрал кинжал и спрятал его под пиджак.

– Идемте отсюда. Шагайте спокойно, не торопитесь, – велел Амадей. – Месье Легри, книга при вас?

– Нет.

– Принесите ее мне завтра ровно в полночь на Архивную улицу, в дом двадцать четыре. Это чрезвычайно важно. Получив книгу, я поведаю вам всю историю от начала до конца.

На улице он не оглядываясь зашагал прочь. Кэндзи, Жозефа и Виктора подобрал фиакр у театра «Гэте».

– Снимите пальто и пиджак, – потребовал у Виктора японец. Осмотрев рану на плече пасынка, он убедился, что это всего лишь неглубокий порез, хоть и сильно кровоточит, и перевязал его собственным шелковым шарфом.

– Что за нелепый наряд, Кэндзи! – хмыкнул Виктор. – Вы похожи на Лагардера, переодетого в горбуна с улицы Кенкампуа[109].

– Очень остроумно, – проворчал Жозеф, – я ценю ваш намек на мой собственный горб.

– О, это всего лишь литературная аллюзия…

– Возможно, мой наряд дает повод для насмешек, зато он оказался весьма эффективным. Без меня на смех подняли бы вас. Это урок для тех, кто считает меня «дедулей».

– А где книга? – поспешил сменить тему Жозеф.

– При мне, я с ней не расставался. – Виктор достал из-под рубашки томик в марморированном переплете.

– Значит, вы солгали Амадею!

– А вы, черт возьми, почему здесь? – вдруг спохватился Виктор. – Вы обещали защищать наших близких! Вам вообще нельзя доверять!

– Все наши в безопасности – я принял меры! – оправдался Жозеф.

– Зная вас, я тоже принял меры, – проворчал Кэндзи.

– А как вы вообще обо всем узнали? – уставился на него Виктор.

– Вчера утром я первым прочитал письмо с угрозами, пока вас не было, и слегка подкорректировал ваш план защиты. Поистине, Виктор, вы ничуть не повзрослели – так и остались безрассудным мальчишкой. Эта книга могла стоить вам жизни!

– Вероятно, в ней скрыта какая-то страшная тайна, если ради нее совершено столько убийств. Я рад, что удалось ее сохранить.

– Без нашего участия и без помощи Амадея вы бы не вышли живым из этой передряги.

– Это Амадей спас ему жизнь, – заметил Жозеф.

– Остается узнать почему, – заключил Виктор.

Его все еще била нервная дрожь, но внутреннее напряжение исчезло, будто его избавили от тяжелого груза.

…При виде фиакра, остановившегося у дома номер 31 на улице Сены, Рауль Перо испытал невероятное облегчение. Все утро он просидел в засаде под крытым входом здания напротив, промерз до костей и горько жалел о том, что согласился взять на себя эту миссию наблюдения. Но ответить отказом на мольбы Жозефа было невозможно. К своему удивлению, месье Перо заметил на противоположном тротуаре своих бывших подчиненных Шаваньяка и Жербекура: один притаился возле упаковочной лавки, другой – у мастерской починщика фарфоровых изделий. Оба дрожали от холода, кутаясь в плащи с пелеринами. Оставив ненадолго свой наблюдательный пост, он расспросил ребят и выяснил, что их нанял месье Мори с той же целью и за приличное вознаграждение.

Выскочив из фиакра и сразу увидев Шаваньяка и Жербекура, Жозеф бросился к ним. Рауль Перо неторопливо пересек проезжую часть – ноги отваливались, ломило поясницу.

– Месье Перо, всё в порядке? – метнулся к нему Жозеф. – Как здорово, что вы еще и агентов с собой привели!

– Это не я, это…

– Никаких происшествий, – доложил Жербекур.

– Никаких, – эхом отозвался Шаваньяк. – Но ваша матушка грозилась вам уши надрать, месье Пиньо. Знали бы вы, чего мне стоило уговорить ее остаться дома – она собиралась бежать вас разыскивать, потому что не могла взять в толк, как это можно так долго покупать пирожные. Она очень сильная женщина…

– Чуть руку мне не сломала, – пожаловался Жербекур.

– Ну и что? – пожал плечами Шаваньяк. – Материнская любовь – это прекрасно. Я вот в приюте вырос…

– Может, зайдем куда-нибудь погреться и выпить грога? – предложил Рауль Перо.

– Я сейчас повезу Виктора к доктору Рейно. Жозеф, пригласите наших друзей в кафе, – сказал Кэндзи, сидевший в фиакре.

– Это вы привели сюда Шаваньяка и Жербекура? – поинтересовался молодой человек.

– Разумеется, – буркнул японец. – Их не оказалось на службе, пришлось бежать к каждому домой.

– Спасибо.

– За что спасибо? За то, что я позаботился о безопасности родной дочери, невестки, внуков и их бабушки? По счастью, у меня здравого смысла побольше, чем у вас. Я решил, что три мушкетера лучше одного.

Уютно устроившись в кафе возле печки, Рауль Перо грел руки, обхватив ладонями исходивший паром стакан, и думал: «Нелегко приходится букинисту зимой, нелегко. Но по крайней мере можно в любой момент отлучиться в ближайшее бистро и прийти в себя. Нет уж, полиция, засады, слежки – с этим покончено навсегда!»

Понедельник, 31 января

Виктор и Жозеф шли по Архивной улице. Колокол на соборе Парижской Богоматери отзвонил двенадцать раз. Теперь тишину на пустынном тротуаре нарушали только их шаги.

– Далеко еще? – спросил Жозеф.

– Уже на месте. Вот он, «брусчатый храм».

– Амадея не видно…

– Вероятно, он ждет нас внутри.

Дверь была незаперта, и как только они переступили порог, прямо перед ними темнота сгустилась в силуэт человеческой фигуры. Красный огонек курительной трубки привел их под свод галереи, где было посветлее, чем в других помещениях. Виктор и Жозеф различили длинные, подвязанные лентой волосы и плащ с несколькими пелеринами. В следующее мгновение Амадей сделал им знак присаживаться и сам опустился на такую же каменную скамью напротив.