Выстрелы на пустоши - Крис Хаммер

Сочувственно пожав плечами, Гофинг с телефонным номером уходит к своей машине. Мартин плюхается на скамью, где два дня назад ожидал Херба Уокера. Все как и тогда. Те же буклеты на тех же местах в том же держателе: призыв вступать в добровольческую дружину, правила пожарной безопасности, инструкция, как получить водительские права. Словно мир не двинулся дальше, а обречен нарезать круги. Риверсенд, как злой двойник Бригадуна[38], существует вне основного потока времени. Ничего не меняется. Даже собственные нестареющие руки.

Входит Робби Хаус-Джонс.

– Привет, Мартин!

– Привет, Робби!

– Вносишь залог за Мэнди?

– Верно.

– Я на минутку. Посмотрю, что можно сделать.

Молодой полицейский с совершенно невозмутимым видом исчезает в конце участка.

Возвращается он только через час. С ним Мэнди и симпатичная молодая женщина-констебль из Беллингтона, уже виденная здесь два дня назад. Час в ожидании сразу оказывается позабыт от лучезарной улыбки, с которой Мэнди благодарно смотрит на своего спасителя из-за стойки.

– Прости, Мартин, надо было кое-что уладить, – объясняет Робби. – Вам обоим придется подписать несколько бланков, в основном обязательства соблюдать условия судьи. Мартин, у тебя есть деньги?

Мартин передает чек. Робби расписывается на квитанции. Все документы оформлены, и женщина-полицейский – ее зовут Гриви – наконец снимает наручники.

– Ты свободна.

Прежде чем выйти из-за стойки, Мэнди берет Робби за руку и, приподнявшись на цыпочки, по-сестрински целует его в щеку.

– Спасибо, Робби, что похлопотал за меня. Я этого не забуду.

Робби, чуть покраснев, кивает, серьезное лицо смягчается.

– Готова? – спрашивает Мартин.

Мэнди Блонд тоже кивает, и они рука об руку выходят в метель фотовспышек и бурю репортерских криков. Денежный снимок, все верно, но отнюдь не эксклюзив.

Фотографы и кинооператоры следуют за ними с назойливостью комаров – мимо банка, мимо бронзового солдата, что несет вечную стражу, мимо закрытой пивной. Мартин с Мэнди едва ли обменялись хоть словом. В этом безумном бегстве среди роя камер Мартин не способен думать ни о чем, кроме банальностей. Только возле универмага газетчики и телевидение оставляют их в покое, насытившись изображениями «основной подозреваемой» и «дискредитированного экс-журналиста». В универмаге за прилавком – никого.

– Фрэн? – кричит Мэнди. – Фрэн? Ты здесь?

Мартин следует за Мэнди по проходам к подсобке, где владелица, скорее всего, нянчит малыша Лиама.

– Фрэн?

Появляется Фрэн Ландерс. На ней резиновые перчатки, шапочка для душа и фартук. Похоже, что-то убирала.

– Мэнди? – Она выглядит удивленной. – Слава богу, ты вышла. Все хорошо?

– Пришла забрать Лиама. Где он?

– Джейми отвез его назад в «Оазис». Сказал, что ты вернулась.

– О! Здорово. Спасибо. Значит, увижусь с ним там.

– Когда это было? – спрашивает Мартин.

– Час назад или около того, – говорит Фрэн. – Джейми увидел, как возвращаются полицейские машины. Мы услышали по радио, что тебя отпускают под залог.

– Хорошо. Как он? – спрашивает Мэнди.

– Лиам? Прекрасно. Твой малыш такой игривый!

– Еще раз спасибо, Фрэн. Я перед тобой в долгу.

Мэнди и Мартин шагают к книжному магазину. Мэнди не терпится воссоединиться с Лиамом. Решив, что Джейми уже в доме, они подходят к зданию сзади, закоулками.

– Знаешь, Мэнди, – прерывает молчание Мартин, – судья запретил мне писать на эту тему, но очень хотелось бы знать, в чем дело.

– Конечно, Мартин, – отвечает она с естественной и невинной улыбкой. – Я расскажу все, что знаю, но кое-что должно остаться между нами.

Они подходят к заднему торцу здания, однако внутри никого.

– Возможно, Джейми с Лиамом дожидаются нас спереди, – говорит Мэнди.

Они проходят по узкой боковой улочке, Мэнди отпирает ворота.

Вот и Хей-роуд. По-прежнему никого.

– Черт! – Мэнди выглядит несколько раздраженной. – Где они? Может, отправились в парк?

– Я пойду с тобой. – Мартин собирается продолжить, но слова тонут в шуме.

Низко над городом зависает вертолет «Девятого канала», за которым вплотную следует вертушка Эй-би-си, а затем оба улетают заправляться в Беллингтон либо Суон-Хилл. Угадать заголовки вечерних новостей – не большого ума дело.

И тут на глаза попадается самодельная табличка, лист формата А4, прикрепленный скотчем к фонарному столбу: «Разыскивается мистер Кот. Нашедшему вознаграждение». Мартин застывает как вкопанный.

– Черт!

– Что такое?

– Черт!

Он срывается с места, бежит что есть сил, несется назад к перекрестку, мчит, пытаясь себя уверить, что его опасения не могут быть правдой. Мимо слепого и бесполезного часового, охраняющего свой полузабытый миф, по переулку к черному входу в пивную. Здесь Мартин останавливается отдышаться, хотя пробежал не больше пятидесяти метров. На адской жаре пот катится с него градом. Мэнди – позади, последовала из любопытства. Она моложе и, скорее всего, в лучшей форме, однако оба застывают, ошеломленные жестокой правдой: внизу деревянной лестницы, наполовину скрытая машиной со спущенными шинами, стоит без присмотра пустая детская коляска.

При виде нее Мэнди хочет позвать сына по имени, но Мартин, лихорадочно замахав руками, севшим голосом шепчет:

– Беги за Робби. Скажи, пусть поспешит. Скажи, чтобы взял оружие.

Мэнди на мгновение потрясенно застывает, затем, поняв, что к чему, срывается с места, пролетает ворота и вскоре скрывается из виду.

– Ну, давай! – тихо говорит Мартин, собираясь с духом.

Стоило бы подождать, он знает, что стоило бы – Робби всего в нескольких минутах пути, но пустая коляска бросает вызов, обвиняет, приказывает.

Ноги трогаются с места сами. Мимо коляски, к лестнице. Шаг за шагом все выше. Чувства обострены, волосы на затылке встали дыбом, напоминая антенны радаров, руки скользят по обжигающе горячим клочьям зеленой краски на перилах, будто стирая улики. Внезапно под ногой скрипит ступенька… или это мольба маленького мальчика? Мартин прибавляет шаг, добирается до площадки наверху, видит отверстие, выбитое в оконном стекле. Дверь закрыта, но не заперта. С испепеляющего солнца он погружается в сумрак и идет, стараясь избегать стеклянных осколков на полу. Перед тем как свернуть в основной коридор, приостанавливается, давая глазам привыкнуть к темноте. Никаких необычных звуков, ничего неуместного, однако Мартин чует нутром: что-то здесь не так. А вот и оно: крик, придушенный крик. Не близко, но и не так уж далеко.