Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны - Джульет Греймс

Рокко с Тиной оба остались верны своим обещаниям. Рокко вернулся в Хартфорд в январе сорок шестого, сразу после расформирования подразделения и долгой отсидки в карантине. Уже на следующий день, в воскресенье после мессы, Рокко позвонил Фортунам и спросил у Тони разрешения вечером прийти.

Ровно в шесть он с сестрой был на Бедфорд-стрит. Барбара притащила огромное блюдо миндального печенья мустачьоли, а Рокко – букет из десяти алых роз. Несмотря на предубеждение против будущего зятя, Стелла, впускавшая брата и сестру Караманико, весьма впечатлилась этим букетом.

Фортуны и их гости расселись вокруг журнального столика, на коем из угощения поместились печенье и бутылка вина. Причем под вино Ассунта достала не стаканы, а рюмочки. Рокко сильно похудел – не меньше тридцати фунтов потерял с тех пор, как Стелла его в последний раз видела. Черный костюм, вероятно купленный до войны, болтался, словно на вешалке. В остальном Рокко был, как и раньше, безупречно опрятен.

После почти четырехлетней разлуки Рокко и Тина ограничились рукопожатием и смущенными улыбками. Тина уселась на стул с плетеной спинкой, поближе к дивану; десять роз лежали у нее на коленях. Стелла, стоя у дверей, слушала и удивлялась: неужто им нечего сказать друг другу? Вымучивают какие-то банальности! От настольной лампы «под Тиффани», с золотисто-зеленым абажуром в выпуклых лиловых гроздьях винограда, Тина казалась куда смуглее, чем при обычном освещении, а лицо Рокко являло нездоровую желтизну. Какой пустяк по сравнению с разнообразием увечий, которые могут постигнуть солдата! Повезло Тине, что Рокко целый и невредимый вернулся.

Ассунта разлила вино и объявила, что идет готовить ужин. Тина тотчас последовала за матерью. Барбара, пришедшая ради участия в переговорах, осталась сидеть на диване. Стеллу на кухне не ждали. Она ретировалась в прихожую, в тень от раскрытой двери, надеясь, что ее еще долго не хватятся.

Рокко не стал ходить вокруг да около.

– Синьор Фортуна, я вернулся и прошу руки вашей дочери Тины.

С ума сойти. Сватовство происходит здесь и сейчас, при Стелле. Вот так мужчины предложение делают.

– Я рад тебя видеть, Рокко, – отвечал Антонио. – Я рад, что ты цел и невредим.

– Мне повезло, синьор Фортуна.

– Господь сохранил моего брата, – поправила Барбара.

«Аминь» прозвучало на три голоса, и Антонио поднял рюмку с вином. Все выпили.

– Я хочу жениться на Тине, – повторил Рокко. – Я уверен, что она станет мне прекрасной женой.

– Что да, то да, – протянул Антонио. – А вот сам ты каким мужем ей станешь – это еще вопрос.

Рокко выпрямился на стуле.

– Я уверен, что за меня с радостью пойдет любая разумная и честная девушка.

– Так-таки и любая? – Антонио ухмыльнулся. «Он что – дразнится?» – подумала Стелла. Судя по реакции Рокко, эта же мысль мучила и его.

– Да, сэр.

– Значит, по-твоему, вы с Тиной друг другу подходите? Я и сам того же мнения. Четыре года переписываться – не пустяк.

– То есть вы мне разрешаете жениться на Тине?

– Я разрешаю спросить Тину. Это вот… – Антонио кашлянул в ладонь. Рокко и Барбара сидели как на иголках. Антонио допил вино и вытер усы рукой. – Это вот Америка, сынок. Я свою дочь неволить не стану. Как она решит, так и будет.

Подозрительная тишина в доме. Уж наверно, мать с сестрой не ужином занимаются! Что-то звяканья посуды давно не слыхать. Вода не льется, чеснок на сковородке не шкворчит.

Рокко протянул руку для пожатия и произнес с чувством:

– Благодарю вас, сэр, за оказанную честь.

Тони пожал руку не сразу – не то колебался, не то ждал чего-то.

– Удачи с Тиной, сынок.

– Благодарю, – повторил Рокко.

Господи, какой же он скованный!

Тут в разговор вмешалась Барбара:

– Обсудим теперь приданое, синьор Фортуна.

Больше могла ничего не говорить. На слове «приданое» сработал переключатель в настроениях Тони Фортуны.

– Приданое?! – взревел Тони. – Так вот чего вам надо! Разогнались! Думаете, я стану платить тому, кто мою Тину забирает? Тину, на которой весь дом держится?! Для того я двадцать пять лет горбатился, по-вашему?

Тони тряс головой; ноздри раздулись, как у быка. Кудрявые волосы встали дыбом, как всегда при вспышках ярости. Однако на сей раз Стелла вздрогнула только инстинктивно. Отец спектакль устраивает, это же яснее ясного!

– Нет, синьора, насчет приданого это вы не по адресу обратились. Скажите-ка лучше, на какие шиши ваш братец намерен содержать мою дочь?

Барбара и бровью не повела. На нее и раньше мужчины орали.

– Извините, синьор Фортуна. Всем известно, что невеста должна озаботиться приданым. Иначе на что молодые жизнь начнут?

– У моей дочери приданое есть, не беспокойтесь! – От гнева Тони задыхался, воздух ртом хватал. – Есть, да не про вашу честь! Вам ведь деньги подавай, так? А я вот что скажу, синьора: в моих родных краях мужчина должен прежде домом обзавестись, в который жену приведет, а уж потом свататься. Как насчет дома – купил его ваш брат для моей Тины? Слышь, Рокко, ты дом купил?

– Пока нет, – промямлил Рокко после довольно долгой паузы.

Барбара начала второй заход:

– Согласно обычаям, отец невесты помогает с покупкой дома…

– В гробу я видал такие обычаи! – снова взревел Тони. – У меня на родине только один обычай – мужчине быть мужчиной! Сдается мне, синьора, в вашем семействе те, которые в штанах, за бабьи юбки прячутся!

Стелла вся подалась вперед, забыла даже, что вынырнула из спасительной тени. Как отреагируют брат и сестра Караманико? Барбара плотно сцепила руки на груди и скрестила ноги. Рокко замер, как если бы команда «Смирно!» могла относиться к сидящим. Рот его походил на желтую нитку.

Барбара заговорила со скрытым бешенством:

– По нашим обычаям отец покупает все необходимое дочери, когда настает время выдавать ее замуж.

Тони с минуту помолчал.

– Сдается мне, от вас я серьезного предложения не дождусь.

Стеллино сердце застучало сильнее. Неужели отец отказывает Рокко, берет обратно свое обещание? Неужели не отслюнит Тине на обзаведение? Или просто поглумиться решил? Доносятся ли крики до кухни? Каково сестре такое слушать?

– Если… – начала Барбара, но Рокко жестом ее остановил. Он так долго сохранял полную неподвижность, что движение – резкое поднятие руки – заставило Стеллу вздрогнуть.

– Я очень серьезен, – процедил Рокко, даром что ярость в нем буквально клокотала. Каков он становится, если ему перечить? – Я куплю дом для вашей дочери. Из солдатского жалованья мною ни цента не потрачено. Еще два-три года – и денег на дом будет достаточно.