Мэрилин Монро - Дональд Спото

Через несколько дней (даже часов, как однажды засвидетельствовала Мэрилин) позвонил Джо Шенк. Он выразил ей соболезнования и предложил, если она сочтет возможным, воспользоваться его домом, где гостевые комнаты готовы предоставить молодой женщине максимум всяческих удобств (надо полагать, и ему тоже). «Джо Шенк помешался на ней», — сказал в этой связи Сэм Шоу, фотограф из Нью-Йорка, которому часто заказывали проекты рекламных плакатов к лентам киностудии «Фокс», а также снимки событий, происходивших на съемочной площадке и около нее. Шоу познакомился с Мэрилин вскоре после смерти Джонни. «Джо Шенк выступал в качестве ее благодетеля задолго до того, как она стала великой звездой экрана. Если она испытывала голод и хотела съесть чего-нибудь вкусненькое либо если была опечалена и жаждала выплакаться, то звонила ему».

Однажды утром, вскоре после Рождества, Наташа застала Мэрилин погруженной в сон, а рядом с кроватью валялась бутылочка с таблетками от Швеба. В следующее мгновение она заметила в уголке губ Мэрилин остаток желатиновой облатки и, опасаясь самого худшего, впала в истерику, бурные проявления которой немедля разбудили спящую красавицу и подняли ее на ноги. Как пояснила Мэрилин, она не запила таблетку ни единым глотком воды и быстро заснула, а лекарство медленно таяло и растворялось у нее во рту.

«Наташа часто обвиняла меня в чрезмерно бурной реакции, — сказала она позднее Милтону Грину. — Но на сей раз она сама сильно перегнула. Никогда я не верила в романтические бредни насчет того, что нужно следовать за своим любимым всюду, даже в могилу. Помню, когда Джонни умер, я была глубоко несчастной, ощущала себя виноватой и должна была привести в порядок массу самых разных своих чувств, но, дорогой мой, наверняка и никогда мне не хотелось из-за этого умереть». Дело еще и в том, что Джонни постарался организовать для Мэрилин «под елочку» нетипичный подарок, которому она весьма обрадовалась: это был договор, заключенный с журналистом «Фокса» Гарри Брэндом по поводу того, что студия представит ее в качестве своей молодой и многообещающей актрисы, сделав это с помощью фотопортрета восходящей звезды, который поместит журнал «Лайф». Одетая в черное платье и длинные черные перчатки, она была снята в профиль. Большое декольте служило как бы оправданием подписи «Грудастая Бернар»[169]. Еще две фразы информировали читателя, что будущее этой девушки наверняка обеспечено: ведь «если она будет всего лишь неподвижно стоять и просто дышать, то мужчины все равно сбегутся к ней со всех сторон. После небольших, но пикантных ролей в картинах "Асфальтовые джунгли" и "Всё о Еве" студия убеждена, что ей суждено быть и прекрасной драматической актрисой».

Эти слова написал Джонни, выражая ими свою веру и надежду. Однако Занук и его коллеги, трудившиеся в административном здании на бульваре Пико, вовсе не собирались делать из Мэрилин Монро «прекрасную драматическую актрису». В конце концов, с какой стати этой замечательно грудастой блондинке надо было подравниваться под особу вроде Сары Бернар?

5 января 1951 года истек срок аренды квартиры Наташи, расположенной на Харпер-авеню. Учительница Мэрилин приняла решение купить маленький домик в Голливуде, и поэтому артистка снова поселилась в отеле «Беверли Карлтон», чтобы, как она сказала, находиться поближе к «Фоксу» и располагать большей свободой действий. Однако вскоре оказалось, что Наташе, которая слабо разбиралась в хитросплетениях ипотечных кредитов и банковских ссуд, не хватает тысячи долларов, необходимых для окончательного завершения сделки по приобретению дома. Когда Мэрилин узнала об этом, то буквально на следующий день примчалась к Наташе с деньгами. «Только намного позже до меня дошли сведения о том, откуда она их взяла, — признавалась Наташа. — Она продала норковый палантин, который получила в подарок от Джонни Хайда. Это была единственная на самом деле добротная вещь, имевшаяся в ее гардеробе», — и единственная, обладавшая какой-то материальной или сентиментальной ценностью. Указанные деньги, как и дорогая брошь на Рождество, явились подарком той женщине, которая, невзирая на сложный характер их взаимоотношений, все-таки была для Мэрилин матерью.

В тот год Мэрилин познакомилась с тремя мужчинами, которым предстояло сыграть в ее жизни важные роли — хотя и совершенно разные. Первым был знаменитый режиссер, вторым — драматург, ненадолго промелькнувший тогда на горизонте ее жизни, а третьим — преподаватель драматического искусства. Последний еще более углубил ее восторженную увлеченность русскими артистическими традициями, а также русской драматургией.

Однако прежде, чем дело дошло до упомянутых встреч, Мэрилин в очередной раз разыграла комедию, предприняв попытку вступить в контакт со своим давно утраченным отцом.

На протяжении двух недель после смерти Джонни она вновь пробовала связаться с отцом. Как мы помним, впервые она проделала этот номер еще во времена совместной жизни с Доухерти. А сейчас Мэрилин как-то утром позвонила по телефону Наташе. «Она заявила, будто только-только узнала, кто ее настоящий отец, — вспоминала Наташа, ничего не знавшая о состоявшемся ранее телефонном разговоре, который Мэрилин вела в присутствии Доухерти, — и хотела, чтобы я поехала вместе с ней наведаться к этому мужчине». Таким вот образом Мэрилин вместе с женщиной, заменявшей ей мать, пустилась на свидание со своим якобы настоящим отцом. Они двинулись в направлении Палм-Спрингс, а потом — дальше, в пустыню, и так ехали до момента, когда Мэрилин попросила Наташу завернуть на бензозаправку, поскольку ей захотелось позвонить оттуда и предупредить родителя о своем скором приезде. Вернувшись в машину, Мэрилин сказала Наташе, что им придется возвращаться назад в Лос-Анджелес, потому что отец, по ее признанию, не хочет с ней видеться. Но точно так же, как это было в случае с Джимом, она и теперь не сообщила никаких подробностей; Наташа не смогла позднее вспомнить фамилию этого мужчины, и нет никаких доказательств в пользу того, что какой-то контакт вообще имел место — и раньше, и в тот момент на заправке, и впоследствии. Однако в этот день определенные надежды Мэрилин все же сбылись: Наташа окружила ее еще большим вниманием и заботой, а также стала уделять ей дополнительное время при работе над ролью, которую артистке вскоре предстояло сыграть, и в результате Мэрилин чувствовала себя как желанный и находящийся в безопасности ребенок[170].

Почти немедленно жизнь Мэрилин покатилась в ускоренном темпе. Помимо контракта со студией «Фокс» (подготовленного к подписанию весной), ее работа в кино по-прежнему ограничивалась серией стереотипных и почти немых ролей блондинок. Слава Мэрилин росла, и ее красотой все более восторгались, но все-таки она рассматривалась главным образом в качества декоративного сексуального аксессуара, и ее назначали на роли, которые с таким же успехом могла бы сыграть едва ли не каждая красивая молодая артисточка. В фильмах «Асфальтовые джунгли» и «Всё о Еве», равно как в эпизодических ролях, сыгранных ею в трех второразрядных картинах выпуска 1951 года, Мэрилин продемонстрировала, что у нее есть талант и невероятный шарм. Однако ни Голливуд, ни Америка в целом не проявляли особого интереса к таинственным глубинам жизни этой молодой красавицы, которая наверняка могла бы предложить публике нечто большее, чем обычный сексапил.