Ночной поезд в Мемфис - Элизабет Питерс

Караульным оказался человек, которого я знала как Свита. Он ел свой ужин с подноса и, вероятно, поначалу решил, что вошел кто-то из своих, кто знал, как отключается сигнализация. Этот момент, сколь короток он ни был, спас нас. Уронив вилку, Свит потянулся к висевшей под мышкой кобуре, но ему не хватило резвости — Джон опередил его.

— Возьми у него пистолет, — велел он мне. — Зайди сзади. Держись от него подальше. Прошу прощения, что даю банальные советы.

Грозное выражение, которое Свит пытался придать своему лицу, ему явно не давалось. Немигающие, как у рептилии, глаза следили за мной по мере того, как я обходила его, стараясь держаться на расстоянии: я вовсе не мечтала о том, чтобы Свит до меня дотянулся, впрочем, предосторожность была излишней. Как только я достигла точки, которую Свит мог видеть, лишь повернув голову назад, Джон ударил его, не пистолетом, а левым кулаком.

— Не знала, что ты одинаково хорошо владеешь обеими руками, — сказала я, развязывая свой скаутский галстук и связывая им запястья Свита.

— А я и не владею. Гад проклятый! Как больно!

— Кончай жаловаться и помоги мне. Нужна какая-нибудь веревка.

— Прошу прощения, придется разоблачаться. — Расстегнув ремень, он вынул его из брюк и связал им щиколотки Свита.

— Нужен кляп. Где прелестный, чистый, белоснежный носовой платок, который всегда при себе у истинного джентльмена?

— Кляп не нужен. — Джон подошел к камину и начал шарить рукой по стенной панели рядом с ним. — Который час?

— Двадцать пять восьмого.

— Времени осталось не так уж много. Надеюсь, даст Бог, я не забыл... А, вот оно!

Он на что-то нажал, и панель сдвинулась в сторону. Внутри зажегся свет. Должно быть, он зажигался автоматически, когда открывалась дверь.

— Иди сюда, — сказал Джон, — захватим лишний груз.

— А Лэрри — романтик, не так ли? — заметила я, осматривая лестницу, открывшуюся за сдвинутой панелью. — Повсюду — потайные ходы.

— В таком романтизме есть здравый и полезный смысл. — Джон подтолкнул «Свита» носком туфли. Я вообще-то человек сердобольный, но даже не вздрогнула, услышав, как его голова громко стукается о каждую ступеньку.

В конце лестницы не было двери, ступеньки заканчивались прямо в большой комнате без окон.

Ничего удивительного, что виденная раньше коллекция Лэрри не произвела на меня особого впечатления. Настоящая коллекция была здесь — его собственная, личная коллекция, спрятанная от посторонних глаз, предназначенная только для него самого. Мягкий свет освещал комнату, пол покрывал ковер. Было прохладно: температура и влажность строго контролировались, чтобы поддерживать оптимальные условия хранения ценностей. Они покоились в футлярах с бархатной обивкой, расположенных вдоль стен. Футляры были открыты, чтобы он мог, когда пожелает, касаться своих сокровищ руками и ласкать их. Мой взгляд изумленно скользил от одного шедевра к другому, и я не верила своим глазам. Прелестная статуэтка Тетисери в Британском музее, конечно же, была подделкой, потому что оригинал — вот он. То же и с бюстом Нефертити — я уж не говорю о раскрашенном бюсте, хранящемся в Берлине, но и другой, даже более прекрасный, тот, что хранится в Каирском музее, был — наверняка был — подделкой.

Так ошиблась ли я в итоге относительно окончательных намерений Лэрри? Коллекция, которую мы видели перед собой, являлась величайшим собранием похищенных музейных ценностей за всю историю краж произведений искусства. Но выкрасть их из музеев и поместить в эту комнату было лишь половиной дела. Теперь Лэрри проводил заключительный этап операции — пытался вывезти сокровища из Египта. Упакованные вместе с домашней утварью и мебелью, они спокойно пройдут через таможню, ни у кого не вызвав подозрений. Вряд ли найдется невежа, который захочет проверить багаж великого филантропа, только что подарившего Египту многомиллионный институт. Но ограничивались ли этим планы Лэрри?

Нет. У меня оставались кое-какие дополнительные соображения, пусть неясные и пока неподтвержденные. Вовремя подоспевшая поломка на «Царице Нила», насильственная смерть только что назначенного директора Института спустя несколько часов после того, как он нашел в моем лице сочувствующего и любознательного собеседника, точный выбор времени для окончательного отъезда Лэрри из Египта, его странная одержимость... Коллекция, которую я созерцала, служила убедительным доказательством этой одержимости. Почти каждый предмет в комнате изображал какую-нибудь древнюю царицу или царевну либо принадлежал одной из них.

Многие футляры были уже пусты, их содержимое перекочевало в деревянные ящики, которые громоздились повсюду, портя вид комнаты. Но многое еще осталось. Маленькая головка принцессы из Амарны, диадема из крученых золотых нитей, украшенная маленькими бирюзовыми цветочками...

Джон слышал, как судорожно я вздохнула.

— Мне было интересно, заметишь ли ты ее, — сказал он, оттаскивая «Свита» в угол и прикрывая его пустым перевернутым ящиком.

Диадема была найдена в усыпальнице одной из принцесс Среднего царства. Я видела ее эскиз в мастерской златокузнеца, изготавливавшего поддельные драгоценности для римской банды. Оригинал хранился в Каирском музее, а не в «Метрополитен», как я по невежеству думала прежде. Очевидно, теперь его там нет.

— Ты... — начала я, — ты... Ты начал заниматься этим так давно?

— Чтобы собрать такую коллекцию, нужно немало времени, — холодно заметил Джон. Он подошел ко мне и тоже со знанием дела стал изучать прелестную вещицу. Затем с сожалением покачал головой: — Нет, она слишком велика и слишком хрупка. Думаю, вот это будет не хуже. — И он затолкал в карман нагрудное украшение, на котором доминирующей деталью сложного рисунка был огромный скарабей из ляпис-лазурита. Украшение принадлежало Тутанхамону.

Джон взял мою обмякшую руку и повел меня наверх.

— Время? — спросил он, сдвигая на место панель, служившую дверью тайника.

— Э-э... без двадцати восемь.

— Мы как раз успеем вернуться на исходную позицию.

— Ты знаешь, что задумал Макс?

— Да, у меня есть кое-какие предположения. Только не говори, что и ты не догадываешься о его намерениях. Они собираются использовать тебя, чтобы осуществить свою операцию по вывозу сокровищ из страны.

Я сердито посмотрела на него. Созерцание этой великолепной коллекции — немалая часть которой, вероятно, попала к Лэрри через Джона, — заставило меня вспомнить, кем он был на самом деле, и его вид — блестящие глаза и возбужденное состояние, в котором он парил, словно воздушный змей на мартовском ветру, нисколько не умалил моих опасений. На последних курсах университет! мое знакомство с амфетамином и другими широко употребляемыми наркотиками было отнюдь не шапочным. Рано или поздно Джон свалится и, судя по тому, как быстро подействовали на него таблетки, отключится полностью и надолго. Кое-где из порезов у него еще сочилась кровь. На фоне застаревших пятен эти, алые, напоминали цветы.