Не один - Отар Кушанашвили

Я, например, знаю, о чем на поверку думает самый простой россиянин; он сам мне рассказал.

Вот живет человечек, заставляет себя вставать чуть свет, холит свой садовый участок, грезит о морских закатах, копит деньги на «все включено», дает детям из себя веревки вить, негромко ссорится с женой, смотрит фильмы с Джеки Чаном, мечтает о кубиках на животе и держит в голове 15-е число каждого месяца: банк.

Обыкновенный человек, с которым мы за сутки до генеральной елки сидели в обыкновенном кафе, знать не знает, что государство планирует насчет него, у него нет с государством особенных разногласий, но и родства нет, он просто живет себе, я ж написал выше. У этого человека просто-напросто есть опыт, а опыт ему подсказывает: держись подальше от государства, на изрядном расстоянии, так будет лучше всем, и экономь, экономь, экономь. Забудь об автомобиле, в один прекрасный день ЦБ укажет тебе дорогу в «страну кипящих котлов», так что – «просто живи себе».

У него были убеждения, да вышли, нервы расстроены, он возится с внучкой и ощущает ком в горле: он боится за внучку. Дети – наши талисманы, они хотят в кафе и на каток, и чтоб им купили то, что показывают по телику, вот сердце и разрывается, потому что у обыкновенного россиянина очень часто купить подарок нет никакой возможности. В первую очередь, из-за неопределенности, которая берет за горло и душит. А ну как придется крупу скупать, как перед Новым, когда паникеры-алармисты учинили тарарам, или, того хуже, придется встать под ружье и биться за родную землю.

Вроде самая роскошная из последних зим, особенно красиво было 31-го, не то что о прошлом годе, напрочь испорченном слизью и частыми лужицами, вроде живы же все, здоровы же все, ан покоя-то нет, только снится, а сны рваные, хмурые, пасмурные. А сплин, вступая в реакцию с курсом рубля по формуле Менделеева 40 на 60, дает продукт под названием «мизантропия».

Он, среднестатистический россиянин, не знает значение слова «психосоматика», но он суть воплощение этого слова, психосоматика практически не имеет демаркационной границы с психозом, это одно целое.

Он ненавидит политологов, в каждом из них видя – и попробуй оспорь! – корыстного вруна, в ненастные минуты жесток к себе, упрекая себя за непутевость; в такие минуты, нехорошие, самоедские, ему кажется, что вся его жизнь – это сплошной фальстарт, что он намертво заблудился в этих дебрях, а дети втихаря презрительно считают его неудачником, и это презрение очень скоро перестанет быть эзотерическим. Он глядит на себя в зеркало изучающе и недобро и думает, что жизнь сложилась бы по-другому, будь он не таким бесхребетным.

Но потом он отходит, начинает на все смотреть иначе, в такие минуты он переполнен благостью и хочет обнять и своих, и весь мир. А что? Все живы-здоровы, разве это не главное? Есть участок, домик, ну и пусть, что не хоромы. Свой.

Государство говорит простому человеку: не стыдно тебе, слизняк, в мире вона что происходит, какие катаклизмы, а ты все о своей скорлупе думы думаешь. И государство, владея такими приемами в совершенстве, добивается своего: человеку становится неловко от того, что свой земельный участок он ставит выше Родины; человек начинает чувствовать себя мелкотравчатым мещанином.

Но утром, которое всегда мудренее давешнего самокопания, надо идти за хлебом и водой, а с полудня для распрекрасного вечера надо начать топить баню, а баня, вода и хлеб важнее, пардон, конечно, государства. И солнышко светит, и детский смех звучит, и бабушкина воркотня. И уходит страх, только, пусть ненадолго, чувство, что все не так уж плохо. Вы спрашиваете, как зовут моего героя, среднестатистического россиянина? Вот чудаки, я ж про вас писал.

Итак, забег начался! В противоположность вам я все это время работал и, пока вы опустошали холодильник и емкости и ворошили кочергою камин, писал, читал, слушал, выступал.

Ключевые слова тут – «читал» и «слушал». То, что о нас говорят, следственно, думают в мире.

Все это, конечно, ускользает от однозначных интерпретаций, и очень часто публикации и передачи о нас, как говорят в театральных кругах, «сверкают театральными интонациями» и выдают в авторах людей, слишком уж склонных к эффектному радикализму, но!!!

Не забывайте, нам этот год, как ни грустно об этом говорить, придется жить в гордой противофазе с огромной частью временами и местами цивилизованного мира, и нам придется свыкнуться с мыслью, что нас будут терзать неправильными интерпретациями, смотреть на нас глазами, полными если не неприязни, то недоумения, граничащего со скепсисом. Нас будут изучать на просвет, к нам будут придирчивы, возможно, над нами даже будут подтрунивать.

Не то чтобы нас терпеть не могли, но выбор новостей из России свидетельствует о том, что нас там полагают странными, очень гордо несущими на себе эту странность. Вот о чем весь январь говорили и писали о нас на Западе.

Житель Томска вынес в карманах из супермаркета 118 плиток шоколада.

Роспотребнадзор назвал селфи причиной распространения вшей среди подростков.

Московские парковщики прошли курсы самообороны.

Россия победила Швейцарию в шахматном турнире между несовершеннолетними заключенными.

Суд Сыктывкара оштрафовал бизнесмена за доставку пиццы по воздуху.

Вот, собственно, что из происходившего за целый месяц нового, начавшегося сверхбурно года в наших пределах заинтересовало тамошних журналюг. Такой подход несет на себе явственную печать сарказма – но уж, какой есть. Будьте начеку и не воруйте шоколадки из супермаркетов.

А американцам (я опирался на статьи и эфиры именно американцев) я подготовил не менее авантажную подборочку (спасибо CNN, что стучат на своих), каковая выборка дозволит вам разразиться смехом, впрочем, вполне себе дружелюбным: «И эти люди иронизируют над нами?!»

35 процентов американцев убеждены, что инопланетяне существуют, а в существование снежного человека верят уже 44 процента, но самое главное – стоп, сарказм! – вот оно: 14 процентов убеждены, что правительство контролируют гигантские рептилии, а это уже посильнее и Фауста, и пиццы по воздуху.

Мой товарищ Миша с достоинством носит раблезианскую толщину и больше не похож на неудачника, каким я нашел его девять месяцев тому, когда его бросила жена. И я, доброхот несчастный, не смог отвратить крах его семьи, никто не смог, желающих был мильон; семья скапустилась, а я помню и день развода, и оцепеневшего Мишу.

Но все это – оцепенение и слезы – было потом, а до вердикта в черемушкинском райсуде я и с его благоверной Эллиной пытался разговаривать. Нет, точнее будет сказать – тщился. Например, предложил разделить его увлечения, понять их, проникнуться ими. Она тогда посмотрела на меня, как на козла стоеросового, и ответила: «Я так нажираться не умею… Ты же предлагаешь мне пополнить ряды алкоголиков?»