Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

Как мы видим из судебных протоколов, такие мужчины не всегда предпочитали секс только с другими мужчинами. В Южной Франции в XIIΙ веке в связи с обвинениями в ереси был допрошен инквизицией, в частности, субдиакон Арнольд Верньольский. Он признался в содомии с несколькими мужчинами. Один из свидетелей, давших против него показания, брат-кармелит Пьер Рекор, утверждал, что:

Когда Пьер спросил его, почему он продолжал вступать в отношения с юношами, когда вокруг было предостаточно женщин, Арнольд ответил, что в те времена, когда сжигали прокаженных, он был в Тулузе и попробовал секс с проституткой. После совершения этого греха его лицо распухло, и он испугался, что сам заразился проказой. Тогда он поклялся с того момента никогда больше не знать женщины; и, чтобы сдержать свою клятву, он вышеописанным образом обращался к юношам. [221]

По крайней мере по словам свидетеля, Арнольд свободно менял партнеров. На современный взгляд кажется, что он слишком рьяно защищается, утверждая, что мальчики только заменяли ему женщин, чтобы его не обвинили в гомосексуализме. Однако причины, по которым он выбирал для секса мужчин, не умаляли его проступков; кроме того, свидетель счел этот аргумент вполне нормальным. Английская транс-проститутка Джон/Элеанора Райкенер после ареста описывал свои сексуальные похождения в роли женщины с разными мужчинами, но и с женщинами тоже. Про него тоже нельзя сказать, что у него были исключительно гомосексуальные предпочтения.

Поскольку содомия считалась действием или действиями, которые мужчина мог совершить, а не отдельной ориентацией, она не связывалась с каким-либо меньшинством, но рассматривалась как более общая угроза. Тексты для исповедников описывали ее как грех, в который может впасть любой: они утверждали, что исповедник должен спрашивать о нем с осторожностью, поскольку даже простой вопрос может вложить человеку в голову соответствующие идеи и желания. Роберт Фламбурусский наставлял исповедников спрашивать: «Оскверняла ли тебя похоть? Противоестественная? С мужчинами? С монахами или мирянами?», но предупреждал, что не нужно быть слишком дотошным: «Я никогда не упомяну ему ничего такого, что может побудить его к греху, но только то, про что каждый знает, что это грехи»[222]. По всей Европе упоминается «неназываемый грех», что также указывает на то, что даже называть его считалось опасным – возможно, поскольку это могло ввести человека в искушение.

Такое отношение к содомии было очень показательно. Содомия может быть наихудшим грехом – грехом, который нельзя называть, – но в то же время она была необычайно притягательным грехом, который мог искушать каждого. В этом отличие средневековых взглядов от современных, согласно которым у людей есть соответствующие склонности (хотя и в современном дискурсе можно встретить опасения, что если толерантно относиться к гомосексуальности, больше людей захочет быть гомосексуалами). Медик Жак Деспар, живший в XV веке, также предупреждал, что:

Можно было бы… перечислить несколько видов содомитских совокуплений, которыми злоупотребляют как мужчины, так и женщины… но я счел более благоразумным хранить молчание, чтобы человек, в природе которого легко поддаваться злу и новым соблазнам, не попытался, узнав о них, попробовать их на деле и тем самым запятнать свою честь и свою душу.[223]

Такая позиция отражает не только средневековые взгляды на секс, но и средневековые взгляды на человеческую природу: чем ужаснее грех, тем больше людей склонны впасть в него. Но это также указывает на то, что исповедники верили: содомия может доставлять удовольствие всем, а не только небольшому число людей, пусть даже на практике особенно активно ее практиковали немногие.

Но хотя содомия и может быть привлекательна для всех, а не только для немногих людей с особенной ориентацией, при некоторых обстоятельствах мужчины приобретали нечто очень близкое к тому, что можно было бы назвать сексуальной идентичностью содомита. В Италии позднего Средневековья упоминаются наказания содомитов, включающие в себя поджаривание на вертеле, явно отсылающее к анальной пенетрации: по-видимому, они относились именно к тем мужчинам, которые предпочитают однополый секс. Больше всего информации об однополых отношениях в Средние века до нас дошло из Флоренции. Это связано не только с тем, что по воле случая во Флоренции сохранилось больше документов: Флоренция была тогда известна склонностью своих жителей к содомии, так что слово florentzen («флорентийствовать») в Германии XV века вошло в обиход в значении «совершить гомосексуальный половой акт» (еще один пример того, как связываются содомия и инаковость).

Отчасти мы знаем о положении дел во Флоренции из пылких проповедей Бернардина Сиенского (1380–1444). Бернардин много за что критиковал сексуальное и иное поведение всех флорентийских мужчин и женщин – не одних только мужчин, которые участвовали в содомии. Однако его нападки на содомию были самыми яростными; он считал «грех против природы» худшим из грехов в противоположность, например, Фоме Аквинскому, который считал, что духовные грехи хуже. Бернардин утверждал, что содомия распространилась настолько, что почти переросла в эпидемию. Он описывал, как в содомии участвовали мужчина постарше в роли активного партнера и мальчик-подросток в качестве пассивного. Мальчиков он обвинял в том, что они сами провоцируют мужчин на содомские отношения, когда носят женственную, изящную одежду, а их семьи (главным образом матерей) – в том, что они поощряют содомию, позволяя своим сыновьям наряжаться, чтобы привлечь внимание богатых любовников. Содомиты были убийцами своих собственных детей, поскольку их секс был нерепродуктивным. Этот грех был настолько ужасен, что «от одной мысли ужасный смрад чувствует душа моя». Он превозносил венецианцев за то, что они сжигали содомитов на костре.[224]

В течение XV века во Флоренции и Венеции изменились административные и судебные структуры, занимавшиеся вопросами содомии: они начали подходить к ним более серьезно. В обоих случаях это, по-видимому, было связано не с переменами в практике содомии, но скорее с переменами в нравственном климате. В Венеции существование субкультуры содомитов явно вызывало тревогу, и власти начали преследовать содомистские «кружки» или группы; во Флоренции отношение к содомии изменили проповеди Савонаролы и других реформаторов.