Брак по-американски - Анна Левина

— Теперь всю оставшуюся жизнь меня попрекай! — обиженно крикнула я ей вслед, оделась и ушла с ребятами в кино.

В обеденный перерыв я пошла с подружками в кафе. Мы заболтались, и я не заметила, как у меня украли сумку. Мало мне было расходов, так теперь пропали кредитные карты, деньги и чековая книжка! Я плохо помнила, какие номера чеков были выписаны накануне, поэтому на всякий случай остановила определённое количество чеков по номерам и кредитные карты. От всех забот и неприятностей голова просто шла кругом.

Рвачёв звонил каждый день просто так. Рассказывал анекдоты, расспрашивал о моей жизни, шутил.

— Знаешь, — признался он, — я рассказал жене, что у тебя обедал. «Что же ты ел?» — ревниво спросила она. «Фаршированные перчики», — ответил я, ничего не подозревая. «Как? — воскликнула жена. — Ты же дома говоришь, что их ненавидишь, и всегда отказываешься!» Представляешь? Было так вкусно, что я даже забыл, что люблю, а что — нет!

Если меня не было дома или на работе, Рвачёв оставлял мне приветы на автоответчике. Все они начинались со слов «Hello, my dear!» или «Здравствуйте, девушка!»

Рвачёв послал заявление адвокату Гарика о том, что теперь представляет меня в бракоразводном процессе. Через неделю он получил от Шаха долгожданное объяснение причины развода по статье 170-1 — за жестокое и бесчеловечное обращение.

Рвачёв предложил встретить меня с работы, отвезти домой и там подробно обсудить полученную бумагу. Дочки дома не оказалось, мы были одни. Рвачёв вынул из дипломата три листочка машинописного текста. В документе было одиннадцать пунктов. Первые семь — общепринятые положения. Вся соль начиналась в восьмом пункте, который состоял из шести подпунктов, подробно описывающих, как я издевалась над Гариком.

Оказывается, я наедине и публично постоянно унижала его человеческое достоинство, упрекая в том, что, прожив в Америке четырнадцать лет, он не скопил ни гроша, а также в том, что он утаивает от меня часть своей зарплаты, в то время, как я сама якобы из своих заработков отдавала на жизнь только половину, отказываясь объяснить мужу, на что и куда я трачу остальные деньги.

Я прочла, что сразу после свадьбы заявила мужу, что теперь он находится под моим контролем, а если будет рыпаться, то я его разорю. Далее было заявлено, что до свадьбы я охотно имела с Гариком интимные отношения, а после свадьбы наотрез оказалась вступать с ним в половой акт, что шантажирую, требуя оплатить развод, и, наконец, что у нас была хупа, то есть религиозный брак, но я не получила от бывшего мужа гет, то есть религиозное подтверждение о расторжении предыдущего брака.

В результате бедный Гарик, который всегда был порядочным и достойным мужем, пострадал морально и физически и вынужден был покинуть меня. В противном случае брак со мной был не безопасен для его жизни и здоровья.

— Ну, что скажешь? — спросил меня Рвачёв, когда я в ужасе подняла на него глаза.

— Это правда, — еле выговорила я.

— Что?! — вскричал Рвачёв и забегал по комнате.

— Я действительно в первую брачную ночь сказала Гарику, что теперь он мой и я его разорю. Но это была шутка! Я пошутила! Он знал, что я пошутила! Боже мой! Какая ложь! Клевета! Всё, что написано — враньё! Он знал, что у меня нет гета, говорил, что ему плевать. Он в синагоге не был ни разу в жизни! Он на меня подслушку поставил! Я вела книгу расходов! Вся моя зарплата расписана в ней по копейке! Я отдавала долг Лишанским, а если что-то оставалось, то у меня ещё был долг Белке! Я всем говорила, что Гарик золотой! Я никогда не унижала его! Я не вынесу этого! Не вынесу! — Я забилась в истерике, кричала, плакала и билась. Мне было безразлично, кто передо мной и зачем. Мне хотелось орать, рыдать, выть! Подло! Подло! Боже мой! С кем я жила!

Очнулась я от того, что Рвачёв поил меня водой, обнимал, целовал мне руки, лицо, гладил и говорил какую-то нежную чепуху.

— Пойдём в спальню, тебе надо прилечь, — шепнул он. Мне было всё равно, в спальню, так в спальню…

Потом мы лежали в постели, пили коньяк и курили.

— А муж твой — полный идиот! Ты — замечательная женщина! — сказал Рвачёв на прощание. — Да, кстати, совсем забыл. Твой чек вернулся не оплаченным.

— У меня украли сумку с чековой книжкой. Пришлось остановить чеки. Я выпишу тебе другой, не волнуйся.

— Хорошо. И, пожалуйста, ещё семь долларов, с меня их удержал банк за остановленный чек.

Я насмешливо посмотрела на своего возлюбленного адвоката.

— Удовольствие — удовольствием, а дело — делом. Не путай одно с другим, — сказал он мне назидательно.

— А ты уверен, что сам ничего не перепутал? — съязвила я и выписала новый чек, на семь долларов больше первого.

Я ничего не понимаю. То ли у мамы — адвокат, то ли — любовник. В доме опять появились цветы, но не букеты, как при Гарике, а по одной розочке. Мама после работы где-то пропадает. На автоответчике мамин адвокат оставляет такие нежные речи, что хоть стой — хоть падай. При этом она ему платит! Если он — её любовник, почему деньги берёт? Как это можно брать деньги со своей любовницы? А если он — не любовник, то почему, когда я прихожу домой, нахожу рюмки, окурки, разбросанные магнитофонные плёнки? Каждый раз, после очередного прихода адвоката к нам, мама меняет постельное бельё. Всё шито белыми нитками! Но я точно знаю: если мужик берёт с любовницы деньги, то он — говно! Ну почему моей маме так не везёт?

Я вспомнила слова гадалки: «Избавление придёт от того, чьё имя начинается на А». Рвачёв Алексей. Алексей начинается на А. Может быть, он и есть мой избавитель? Господи, неужели всё скоро кончится? Скорей бы! Вчера мы с Рвачёвым ездили в Центральный парк в Манхеттене. Последние дни осени. Кругом листья. Я люблю, когда пахнет опавшими листьями. Мы гуляли по траве, загребая ногами шуршащие кучи, запах был такой вкусный, сочный, терпкий!

— Я тебя от всех защищу! — шептал мне Рвачёв. — Вот увидишь, как я тебя защищу!

— Странно, — сказала я, — до сих пор в моей жизни ещё не было ни одного мужчины, с которым бы я была близка, а он меня в ответ не обидел!

— Я буду первым, клянусь! — Рвачёв обнимал меня под курткой. — Ты замечательная, ты сама не знаешь, какая ты замечательная!

Потом мы поехали в маленький ресторанчик. После холода пили горячий чай с молоком. Рвачёв вынул толстую пачку бумаг.

— Я тут составил наше контр обвинение в адрес твоего бывшего. Почитай.