Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

Непрошеные слушатели ахнули, и он невольно усмехнулся.Нельзя же крикнуть в трубку — эй, вы все, дайте отбой, не подслушивайте, —ведь у оторванных огромными просторами друг от друга джиленбоунцев нет иногообщего развлечения, но, не подключись они все к линии, архиепископу слышно былобы много лучше.

— Если разрешите, ваше высокопреосвященство, я здесьзадержусь на похороны и позабочусь о вдове и оставшихся детях… Да, вашевысокопреосвященство, благодарю вас. Я вернусь в Сидней, как только будетвозможно.

Телефонистка тоже слушала разговор; отец Ральф дал отбой итотчас опять снял трубку.

— Пожалуйста, соедините меня опять с Бугелой, Дорин. Онпоговорил несколько минут с Мартином Кингом и решил, что августовский зимнийхолод позволяет отложить похороны до послезавтра. Многие захотят быть на этихпохоронах, несмотря на распутицу, хоть и придется ехать верхом; но на дорогууйдет немало времени и сил.

Вернулась Мэгги с бальзамом, но не предложила сама смазатьушибы, а лишь молча протянула флакон. И сухо сообщила: миссис Смит приготовитдля гостя горячий ужин в малой столовой через час, так что он успеет сначалапринять ванну. Отцу Ральфу стало не по себе — Мэгги, видно, почему-то считает,что он обманул ее надежды, но с чего ей так думать, на каком основании она егоосудила? Она ведь знала, кто он такой, отчего же ей сердиться?

Ранним хмурым утром горсточка всадников вместе с теламипогибших добралась до берега речки и здесь остановилась. Джилен еще не вышел изберегов, однако стал уже настоящей быстрой и полноводной рекой глубиною вдобрых тридцать футов. Отец Ральф на своей каурой кобыле переправился вплавь имнавстречу, он уже надел епитрахиль; все остальное, необходимое пастырю, было унего в чемоданчике, притороченном к седлу. Фиа, Боб, Джек, Хьюги и Том стояливокруг, а он снял холст, которым укрыты были тела, и приготовился совершитьпоследнее помазание. После Мэри Карсон ничто уже не могло вызвать у негобрезгливости; но в Пэдди и Стюарте не было ничего отталкивающего. Лица обоихпочернели — у Пэдди от огня, у Стюарта от удушья, но священник поцеловал обоихнежно и почтительно.

Пятнадцать миль тащили ломовые лошади тяжелый лист рифленогожелеза по рытвинам и ухабам, и позади пролегла глубокая колея, шрам в земле,которого не скрыть даже густым травам, что поднимутся здесь в ближайшие годы.Но дальше, казалось, пути нет — до Большого дома Дрохеды осталась всего миля, ачерез бурлящую реку не переправиться. И вот все стоят и смотрят на вершиныпризрачных эвкалиптов, видные отсюда даже сквозь завесу дождя.

Боб повернулся к отцу Ральфу.

— Придумал, — сказал он. — Придется этосделать вам, ваше преподобие, у вас одного лошадь не измученная. Нашим толькобы на тот берег перебраться, на большее их не хватит, столько уже тащились погрязи и по холоду. Езжайте в усадьбу, там найдутся пустые бензиновые баки насорок четыре галлона, надо их закрыть наглухо, чтоб крышки не съехали и не былощелей. В крайнем случае запаять. Нужно бы двенадцать штук, самое малое десять.Связать вместе и переправить на этот берег. Мы их подведем под это железо,закрепим, и оно пойдет вплавь, как баржа.

Да, это было разумнее всего, и отец Ральф поехал. В Большомдоме он застал Доминика О'Рока из Диббен-Диббена с двумя сыновьями; по здешнимрасстояниям О'Рок был сосед из ближайших. Отец Ральф объяснил, что надо делать,и они тотчас принялись за работу — шарили по сараям в поисках пустых баков,опорожнили те, в которых вместо бензина хранился овес, отруби и прочие припасы,отыскивали крышки, припаивали их к бакам, не тронутым ржавчиной и с видудостаточно крепким, чтобы выдержать переправу с грузом через буйную речку. Адождь все лил и лил. Он зарядил еще на два дня.

— Доминик, мне очень неприятно просить вас об этом, нокогда братья Клири попадут сюда, они сами будут полумертвые от усталости.Похороны завтра, откладывать больше нельзя, и если даже гробовщик в Джиллиуспел бы сделать гробы, сюда их по такой распутице не доставить.

Может, кто-нибудь из вас сумеет сколотить два гроба? А сбочками на тот берег мне хватит и одного помощника.

Сыновья О'Рока кивнули; им совсем не хотелось видеть, во чтоогонь превратил Пэдди, а вепрь — Стюарта.

— Гробы мы сделаем, пап, — сказал Лайем. Сначалаволоком, потом вплавь лошади отца Ральфа и Доминика перетащили баки на другойберег.

— Послушайте, святой отец! — крикнул по дорогеДоминик. — Нам вовсе незачем копать могилы в этакой грязи! Прежде я думал,ну и гордячка Мэри, надо же, мраморный мавзолей у себя на задворках для Майклаотгрохала, а сейчас прямо расцеловал бы ее за это.

— Вот это верно! — крикнул в ответ отец Ральф.

Баки закрепили под листом железа, по шесть с каждой стороны,прочно привязали покрывающий его брезент и перевели вброд измученных ломовыхлошадей, натягивая канат, который под конец и должен был перетащить плот.Доминик и Том перебрались верхом на этих рослых конях и уже на другом берегу,на самом верху, остановились и оглянулись, а оставшиеся прицепили самодельнуюбаржу, спустили по берегу к самой кромке и столкнули на воду. Под отчаянныемольбы и уговоры Тома и Доминика лошади шагом тронулись, и плот поплыл. Егожестоко болтало и качало, и все же он держался на плаву, пока его не вытащилина другой берег; чем тратить время, убирая поплавки, Том с Домиником погналилошадей дальше, к Большому дому, и теперь самодельные дроги двигались легче,чем прежде, без баков.

Пологий въезд вел к воротам стригальни, к тому ее концу,откуда обычно вывозили тюки шерсти, и сюда, в огромную пустую постройку, гдеперехватывал дыхание запах дегтя, пота, овечьего жира и навоза, поставили плотвместе с грузом. Минни и Кэт, завернувшись в дождевики, первыми пришлиисполнить скорбный долг, опустились на колени по обе стороны железногокатафалка, и вот уже постукивают четки и размеренно звучат голоса, то глуше, тогромче, следуя привычному, наизусть памятному обряду.

В доме народу прибывало. Приехали Данкен Гордон из Ич-Юиздж,Гэрет Дэвис из Нарранганга, Хорри Хоуптон из Бил-Била, Иден Кармайкл из Баркулы.Старик Энгус Маккуин остановил на полдороге еле ползущий местный товарныйпоезд, проехал с машинистом до Джилли, там взял взаймы лошадь у Гарри Гофа иостальной путь проделал вместе с ним верхом. В эту грязь и распутицу он одолелни много ни мало двести миль с лишком.

— Я гол как сокол, святой отец, — сказал Хорриотцу Ральфу позже, когда они всемером сидели в малой столовой за мясным пирогомс почками. — Мою землю огонь прошел всю, из конца в конец, не уцелело ниодной овцы, ни одного дерева. Спасибо, последние годы были неплохие, одно могусказать. У меня хватит денег купить овец, и если дождь еще продержится, траваопять вырастет в два счета. Но избави нас боже от новых несчастий хотя бы летна десять, отец Ральф, больше мне уже ни гроша не отложить на черный день.