Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

— Глупо, конечно, — призналась ему Фиа, — нокогда показалось, что уже ничего не спасти, странные меня мысли одолевали. Я недумала, что умру, ни о детях, ни что такой прекрасный дом пропадет. А все просвою рабочую корзинку, про неконченое вязанье и коробку со всякими пуговицами,я их сколько лет собирала, и про формочки сердечком для печенья, мне ихкогда-то Фрэнк смастерил. Как же я, думаю, буду без них жить? Понимаете, всеэто пустяки, мелочи, а ничем их не заменишь и в лавочке не купишь.

— Да ведь почти у всех женщин так. Занятно, правда, какголова работает? Помню, в девятьсот пятом моя жена кинулась обратно в горящийдом, я как полоумный ору вдогонку, а она выскакивает с пяльцами, и на нихначатое вышиванье. — Мартин Кинг усмехнулся. — Все-таки мы осталисьживы, хоть дом и сгорел. А когда я отстроил новый, жена первым делом докончилато вышиванье. Такой был старомодный узор, вы, верно, знаете. И слова вышиты:

"Мой дом родной». — Он отставил пустой стакан,покачал головой, дивясь непостижимым женским причудам. — Ну, мне пора. Мыпонадобимся Гэрету Дэвису в Нарранганге, и Энгусу в Радней Ханиш тоже, или ясильно ошибаюсь.

Фиа побледнела.

— Ох, Мартин! Неужели дойдет так далеко?

— Всех уже известили. Из Буру и из Берка идет подмога.

Еще три дня пожар, непрестанно ширясь, сметая все на своемпути, мчался на восток, а потом вдруг хлынул дождь, лил почти четыре дня ипогасил все до последнего уголька. Но на пути пожара осталась выжженная чернаяполоса шириною в двадцать миль — начиналась она примерно посередине земельДрохеды и обрывалась на сто с лишним миль восточнее, у границ последнего именияв джиленбоунской округе — Радней Ханиш.

Пока не начался дождь, никто не ждал вестей от Пэдди,думали, что он спокойно ждет по другую сторону пожарища, чтобы остыла немногоземля и догорели все еще тлеющие деревья. Не оборви пожар телефонную линию,думал Боб, уже передал бы весточку Мартин Кинг, ведь скорей всего Пэдди искалпристанища на западе, в Бугеле. Но лило уже шесть часов, а Пэдди все не давал осебе знать, и в Дрохеде забеспокоились. Почти четыре дня они уверяли себя, чтотревожиться нечего, конечно же, он просто отрезан от дома и ждет, когда можнобудет проехать не в Бугелу, а прямо домой.

— Пора бы уж ему вернуться, — сказал Боб, шагая изугла в угол по гостиной под взглядами остальных домашних; словно в насмешку, отдождя резко похолодало, сырость пробирала до костей, и пришлось снова развестиогонь в мраморном камине.

— Ты о чем думаешь, Боб? — спросил Джек.

— Думаю, самое время поехать его искать. Вдруг он раненили тащится домой в такую даль пешком. Мало ли. Вдруг лошадь с перепугусбросила его, вдруг он лежит где-нибудь и не в силах идти. Еды у него с собойна одни сутки, а уж на четверо никак не хватит, хотя с голоду он пока померетьне мог. Пожалуй, переполох поднимать рано, так что пока я из Наррангангаподмогу звать не стану. Но если дотемна мы его не найдем, поеду к Доминику изавтра всех поднимем на ноги. Господи, хоть бы эти телефонщики поскорейналадили линию!

Фиону трясло, глаза лихорадочно, дико блестели.

— Я надену брюки и тоже поеду, — сказалаона. — Сил нет сидеть тут и ждать.

— Не надо, мама! — взмолился Боб.

— Если он ранен, Боб, так ведь неизвестно, где и как,вдруг он и двигаться не может. Овчаров ты отослал в Нарранганг, — значит,для поисков у нас совсем мало народу. Если я поеду с Мэгги, мы вдвоем с чемугодно справимся, а без меня ей придется ехать с кем-нибудь из вас, значит, отнее пользы почти не прибавится, а от меня и вовсе толку не будет.

Боб сдался.

— Ладно, — сказал он. — Возьми мерина Мэгги,ты на нем ездила на пожар. Все захватите ружья и побольше патронов.

Переехали через реку и пустились в самую глубь пожарища.Нигде ни единого зеленого или коричневого пятнышка — бескрайняя пустыня,покрытая черными мокрыми угольями, как ни странно, они все еще дымились, хотядождь лил уже несколько часов. От каждого листа на каждом дереве только иосталось, что скрюченный поникший черный жгутик; на месте высокой травы кое-гдевиднелись черные кочки — останки сгоревшей овцы, а изредка чернел холмикпобольше — то, что было когда-то лошадью или кабаном. По лицам всадников вместес дождем струились слезы.

Боб с Мэгги ехали впереди, за ними Джек и Хьюги, последнимиФиа со Стюартом. Этих двоих езда почти успокоила — утешает уже то, что онивместе, говорить ничего не нужно, довольно и того, что они рядом. Порой лошадисходились почти вплотную, порой шарахались врозь, увидев еще что-то страшное,но последняя пара всадников словно не замечала этого. От дождя все размокло,лошади двигались медленно, с трудом, но им было все же куда ступить: спаленные,спутанные травы прикрывали почву словно жесткой циновкой из волокон кокосовойпальмы. И через каждые несколько шагов всадники озирались — не показался ли наравнине Пэдди, но время шло, а он все не появлялся.

И у всех сжалось сердце, когда ясно стало, что пожар началсямного дальше, чем думали, на выгоне Вилга. Должно быть, дым сливался сгрозовыми тучами, вот почему пожар заметили не сразу. Поразила всех егограница. Ее словно провели по линейке — по одну сторону черный блестящий вар,по другую — равнина как равнина, в светло-коричневых и сизых тонах, унылая поддождем, но живая. Боб натянул поводья и повернулся к остальным.

— Ну вот, отсюда и начнем. Я двинусь на запад, этосамое вероятное направление, а я покрепче вас всех. Патронов у всех довольно?Хорошо. Кто что найдет, стреляй три раза в воздух, а кто его услыхал, давайтеодин ответный выстрел. Потом ждите. Кто стрелял первым, пускай через пять минутдает еще три выстрела, и потом еще по три через каждые пять минут. Кто слышит,отвечает одним выстрелом. Джек, ты поезжай к югу, по самой этой границе. Хьюги,ты давай на юго-запад. Я — на запад. Мама с Мэгги, вы — на северо-запад. А ты,Стюарт, по границе пожарища — на север. Только не торопитесь. За дождем плоховидно, да еще деревья кой-где заслоняют. Почаще зовите, может он в таком месте,что увидать вас не увидит, а крик услышит. И помните, стрелять только еслинайдете, у него-то с собой ружья нет, вдруг он услышит выстрел далеко, а самомув ответ не докричаться, каково ему это будет?

Ну, с Богом, счастливо!

И как паломники на последнем перекрестке, они разделились ипод серой пеленой дождя стали разъезжаться все дальше, каждый в свою сторону,становились все меньше, пока не скрылись друг у друга из виду.

Не проехав и полмили, Стюарт заметил у самой границыпожарища несколько обгорелых деревьев. Тут стояла невысокая вилга, чья листвапочернела и скорчилась в огне и напоминала теперь курчавую голову негритенка, ана краю сожженной земли — громадный обгорелый пень. Все, что осталось ототцовой лошади, распростерто было у подножья исполина эвкалипта и в огнеприкипело к нему, тут же чернели жалкие трупы двух собак Пэдди, лапы у обеихторчком кверху, будто головешки. Стюарт спешился, сапоги по щиколотку ушли вчерную жижу; из чехла, притороченного к седлу, он достал ружье. И пошел,осторожно ступая, оскальзываясь на мокрых угольях. Губы его шевелились вбеззвучной молитве. Не будь лошади и двух собак, он бы понадеялся, что огоньзахватил тут какого-нибудь странника-стригаля или просто бродягу,перекати-поле. Но Пэдди был на лошади, с пятью собаками, а те, кто скитается подорогам Австралии, верхом не ездят, и если есть при ком из них собака, такодна, не больше. И здесь самая середина дрохедской земли, не мог так далекозабраться какой-нибудь погонщик или овчар с запада, из Бугелы. Пройдя немного,Стюарт наткнулся еще на три обгорелых собачьих трупа; пять собак, всего пять.Он знал, что шестой не найдет, и не нашел.