Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт

Западный берег Ориноко остается низким еще и за устьем Меты, в то время как к восточному берегу, начиная с миссии Уруана, горы подступают все ближе. Сила течения увеличивается по мере суживания реки, а потому движение нашей лодки значительно замедлилось. Мы продолжали подниматься по Ориноко под парусом, но лесистые возвышенности отнимали у нас ветер.

Иногда из узких ущелий, мимо которых мы проходили, на нас налетали сильные, но непродолжительные шквалы. Ниже впадения Арауки количество крокодилов стало увеличиваться, в особенности напротив большого озера Капанапаро, которое сообщается с Ориноко, подобно тому как Лагуна-де-Кабуларито сообщается одновременно с последним и с Араукой.

Индейцы говорили нам, что крокодилы приходили из внутренних районов страны, где они лежали, зарывшись в сухой ил саванн. Как только первые ливни пробуждают их от оцепенения, они собираются в стада и устремляются в реки, а там снова рассеиваются.

Здесь, в равноденственной зоне, их пробуждает к жизни увеличение влажности; в Джорджии и во Флориде, в умеренном поясе, причиной, по которой эти животные выходят из состояния летаргии, или нервной и мышечной расслабленности, когда их дыхательная деятельность приостанавливается или резко сокращается, является усиление зноя.

Период сильных засух, неточно называемый летом жаркого пояса, совпадает с зимой умеренного пояса, и то обстоятельство, что аллигаторы Северной Америки погружаются из-за чрезмерного холода в зимнюю спячку в то самое время, когда крокодилы Llanos предаются летнему сну, представляет довольно любопытное физиологическое явление.

Если допустить, что эти животные одного и того же семейства некогда обитали в одной и той же северной стране, то можно было бы подумать, что, переселившись к экватору, они ощущают потребность в отдыхе после 7–8 месяцев мышечных движений и что под новыми небесами они сохраняют привычки, по-видимому, тесно связанные с особенностями их организма.

Миновав устье проток, которые сообщаются с озером Капанапаро, мы вступили в ту часть течения Ориноко, где русло реки стеснено горами Барагуан. Это нечто вроде ущелья, тянущегося до впадения реки Суапуре. По этим гранитным горам индейцы когда-то дали название Барагуан части Ориноко, заключенной между устьями Арауки и Атабапо.

У диких народов большие реки в различных частях своего течения носят разные названия. Ущелье Барагуан довольно живописно. Гранитные скалы отвесны; так как они образуют гряду гор, идущую в направлении с северо-запада на юго-восток, и так как река прорезает эту преграду почти под прямым углом, то вершины гор кажутся изолированными пиками.

Высота их обычно не превышает 120 туазов; но их положение посередине небольшой равнины, их крутые склоны, лишенные растительности, придают им величественный характер. Это по-прежнему нагроможденные друг на друга огромные массы гранита в форме параллелепипедов, но с округлыми краями.

Глыбы часто бывают длиной в 80 футов и шириной в 20–30 футов. Можно было бы подумать, что они навалены какой-то внешней силой, если бы близость тождественной по своему строению горной породы, не разделенной на глыбы, а прорезанной многочисленными жилами, не доказывала, что параллелепипедальные формы обусловлены исключительно атмосферными влияниями.

Жилы, толщиной в 2–3 дюйма, состоят из мелкозернистого кварцевого гранита и пересекают крупнозернистый, почти порфировидный гранит, изобилующий превосходными кристаллами красного полевого шпата. Я тщетно пытался обнаружить в кордильере Барагуан амфибол и те талькообразные породы, какие характерны для некоторых гранитов Альп Центральной Швейцарии.

На половине пути по ущелью Барагуан мы пристали к берегу, чтобы определить ширину ущелья. Скалы так тесно подступают к реке, что я с трудом мог отмерить базис в 80 туазов. Ширина реки оказалась равной 889 туазам. Чтобы понять, почему эта часть течения носит название ущелья, достаточно вспомнить, что ширина Ориноко между Уруаной и впадением Меты обычно составляет от 1500 до 2500 туазов.

В этом же месте, которое отличалось чрезвычайным зноем и бесплодием, я произвел измерение двух совершенно округлых гранитных вершин: одна из них была высотой всего в 110 туазов, а другая – в 85. Дальше от берегов есть более высокие вершины, но в общем эти горы столь дикого вида не достигают той высоты, какую им приписывают миссионеры. В трещинах скал, крутых как стена и местами обнаруживающих следы слоистости, мы тщетно искали какие-нибудь растения.

Мы обнаружили лишь старую Aubletia Schreb.[114] с крупными грушевидными плодами и новый вид из семейства барвинковых[115]. Все каменные глыбы были покрыты бесчисленным количеством игуан и гекко с широкими перепончатыми пальцами. Неподвижные, с поднятой головой и раскрытым ртом, эти ящерицы, казалось, наслаждались раскаленным воздухом.

Ртуть в термометре, прислоненном к скале, поднялась до 50,2°. В результате миража земля как бы волновалась, хотя мы не ощущали ни малейшего дуновения ветра. Солнце находилось почти в зените, и его сверкающий свет, отраженный поверхностью реки, контрастировал с рыжеватым туманом, который заволакивал все окрестные предметы.

Какое сильное впечатление производит около полудня покой природы в этих знойных краях! Лесные звери уходят в чащу; птицы прячутся под листвой деревьев или в трещинах скал. Если, однако, среди кажущейся тишины вы внимательно прислушаетесь к самым слабым звукам, распространяющимся в воздухе, вы услышите глухое содрогание, непрерывный шепот, жужжание насекомых, которые, так сказать, заполняют все нижние слои воздуха.

Ничто не дает столь сильно почувствовать человеку, как безгранична и могущественна органическая жизнь. Мириады насекомых ползают по земле, вьются над растениями, сожженными палящим солнцем. Смутный гул доносится из каждого куста, из сгнивших древесных стволов, из трещин скал, из почвы, изрытой ящерицами, многоножками и червяками.

Бесчисленные голоса говорят нам, что все в природе дышит, что жизнь в тысяче различных форм распространена в пыльной потрескавшейся земле, как и в лоне вод, и в окружающем нас воздухе.

Ощущения, о которых я здесь вспоминаю, небезызвестны и тем, кто хотя и не побывал у экватора, но посетил Италию, Испанию и Египет. Контраст между движением и тишиной, зрелище природы, одновременно спокойной и оживленной, поражает воображение путешественника, как только он вступает в бассейн Средиземного моря, в зону олив, веерных и финиковых пальм.

Мы разбили лагерь на восточном берегу Ориноко у подножия гранитного холма. Некогда около этого пустынного места находилась миссия Сан-Регис. Нам хотелось найти какой-нибудь источник в горах Барагуан. Вода в реке имела мускусный запах и крайне неприятный сладковатый вкус.

На Ориноко, как и на Апуре, поражаешься различию между отдельными участками реки, даже у совершенно пустынных берегов. Иногда вода вполне пригодна для питья; иногда кажется, что она насыщена студенистыми веществами. «Причина этому – гнилая кора (кожистая оболочка) кайманов, – говорят индейцы. – Чем старше кайман, тем горче его кора».