Взаперти - Николай Свечин

Комиссаров пояснил Лыкову, что «иваны» из иудеев появились в тысяча девятьсот пятом году. Тогда в Одессе, Ростове-на-Дону, Киеве возникли отряды еврейской самообороны. Погромы прошли, а вооруженные лихие ребята остались. И сделались бандитами… Похоже, Ицкин был из таких. А в форме номер два он значился как мошенник.

Еще Вали-хан особо указал сыщику на кавказцев. Их было восемь человек, и все они сидели в одной камере, в Третьем коридоре. Это было объяснимо. Южные народности плохо переносили русскую зиму, не проветривали камеру, и на этой почве у них постоянно случались драки со славянами. Поэтому администрация старалась селить мерзляков вместе. Однако банщик намекнул, что среди обитателей «горской» камеры есть люди, сидящие под чужими именами. И они весьма опасны.

Другие осведомители Лыкова были не столь полезны. Но курочка по зернышку клюет… Один исполнял обязанности помощника санитара и докладывал сыщику, что творится в больнице. Другой был счетчиком в обувной мастерской и сообщил о злоупотреблениях. Третий просто выносил парашу из «иванской» камеры и передавал обрывки подслушанных разговоров. Всем им Алексей Николаевич платил из своего кармана. Он никогда не задерживал оплату, поощрял рублем важные сведения, и осведы вошли во вкус. А Лыков напитывался знаниями. К марту он уже мог сказать, что ему известно почти все, что творится в Семибашенном.

Из надзирателей на связи с сыщиком состоял Заседателев. Бывший статский советник был благодарен подстаршему за вовремя сделанное предупреждение, которое спасло ему жизнь. И в одну из очередных встреч сунул Ивану Кирьяновичу пять сотенных билетов. Тот остался весьма доволен… Однако Лыков замечал, что Заседателев многое ему не рассказывает. Видимо, он боялся врагов сыщика, которых тот столь быстро нажил. И старался держаться в стороне.

Особый арестант попытался завербовать старшего надзирателя Третьего коридора по фамилии Дерюгин. Посулил денег, сослался на доверительные отношения со смотрителем. Дерюгин попросил времени подумать – и не вернулся с ответом. Этим он еще больше подогрел интерес сыщика к своему отделению.

К началу марта на тюремном фронте наступило затишье. Лыков ждал решения статского советника Кочеткова насчет замены заведующих мастерскими. Азвестопуло писал письма во все уголки России, пытаясь выяснить подлинные имена Жежеля и Ицкина. Осведы следили за остальными варягами, прибывшими в Литовский замок на перевоспитание.

Капитан Сахтанский продолжал сидеть дома. В отношении него шло следствие, санкционированное Хрулевым. Лясота упорствовал и никого не выдавал. Господи-Помилуй и Жоржик по-прежнему лежали в госпитале, причем «иван» ежедневно навещал свой татебный коридор и руководил фартовыми. Ротмистр Белозор потихоньку осваивался, но ему сильно мешали старые надзиратели. Военное министерство начало ревизию интендантского управления Петербургского военного округа.

Алексей Николаевич делал, что мог. Он ежедневно приходил в военно-обмундировальную мастерскую и стоял за спиной у счетчиков. Им стало труднее обсчитывать арестантов: Лыков с Пакорой никого не боялись и мутили воду. Три или четыре сапожника осмелели и требовали вносить правдивые записи в свои рабочие книги. Остальные двести человек все еще боялись… Ясно было, что патовая ситуация продлится недолго и кончится она кровопролитием.

А Лыков иногда садился на подоконник и смотрел в окно на свободный мир. Снег уже растаял, и лед в Крюковом канале сошел за одну ночь. Няньки переставили детские возики[116] с санного на колесный ход и катали их по набережной. Иногда там же гуляли с матерью лыковские внуки Пифка и Сопелкин, и Элла махала свекру рукой. В воздухе разливался запах ранней весны. По панели разгуливали грачи и заводили между собой знакомства. На них охотились оголодавшие за зиму кошки. А бывший сыщик и аннинский кавалер следил за этим через решетку…

В одно мартовское утро Алексей Николаевич засиделся с Огарковым. Тот притащил из библиотеки странную книгу под названием «Сущность жизни». И заявил, что хочет освоить новый литературный жанр: написать фантастический роман. Вот есть любопытные материалы. Некто сообщает, как живут на других планетах Солнечной системы. И так завлекательно, как будто сам там побывал.

Лыков сначала осмотрел потрепанный том. Год издания – 1897-й, автор не указан. Похоже, что книга была как-то связана с учением Блаватской. Ольга Дмитриевна увлекалась одно время этой странной женщиной, и сыщик кое-что знал о ней. Он с интересом прочел «Из пещер и дебрей Индостана» и «Загадочные племена на «Голубых горах», но философские опусы спиритки не осилил и махнул рукой.

– А кто автор?

– Этот великий человек скрывает свое имя, – напыщенно ответил Огарков.

– Хм. Так уж и великий?

– Да вы сначала почитайте!

Лыков раскрыл том наугад и стал читать:

– «Венера. Тело людей Венеры по наружному виду похоже на наше. Они так же, как и мы, держатся в отвесном положении, имеют, как и мы, руки, ноги и голову, но все тело необыкновенно грубо и тяжело. Оно весит почти в четыре раза больше нашего и удручает собой жителя Венеры несравненно больше, чем наше земное тело удручает и связывает нас». Но мое тело меня не удручает!

– Вы дальше читайте. Там много необычного.

Лыков продолжил цитировать:

– «Почва так же груба и тяжела, как наша ртуть, и мы смело могли бы ходить по ней. Их воздух произвел бы на нас скорее впечатление воды, чем нашего воздуха, ибо их воздух заметно препятствует передвижению жителя Венеры… Ярких цветов на планете почти совсем нет – нигде и ни в чем. Люди живут не в одних дуплах, но и в землянках, пещерах и шалашах, всегда большими обществами и кучно. Животных на Венере очень много, в особенности хищных пород. Они так же грубы и тяжелы, как и вся природа. Между ними попадаются твари гигантских размеров, и все они злы, алчны и прожорливы…» Что за бред! Этого же не может быть в действительности.

– А вы почем знаете? – спросил графоман.

– Ну… где доказательства? Люди не умеют летать на другие планеты. Может быть, когда-нибудь и научатся, но до этого еще лет сто.

– Автор тем не менее там побывал. Описать увиденное так возможно только по личным впечатлениям, – безапелляционно заявил Огарков.

– Николай Викторович, вы уже освоились в криминальном жанре. Зачем вам эта чепуха?

– А вы еще прочтите и убедитесь, что вовсе не чепуха, а вящая правда.

Сыщик принялся листать книгу:

– «Марс. Нет стран, даже городов, судов, полиции, власти. Начальство – слово Божие, каждый слуга своего ближнего… И люди, и животные питаются исключительно растениями. Всю провизию марсианин получает с фабрики. Музыкальных инструментов много, среди них есть и самоиграющие… Юпитер. Жители питаются одною водой. Живут до тысячи двухсот лет… Сатурн. Животных нет, птицы еще остались, и насекомые тоже. Люди живут до трех тысяч лет!» Как им не надоедает? «Нептун – ничем не примечателен».