Искатели жребия - Николай Романецкий

«И к Вите ты перестал приставать, — закончил он мысленно. — Угомонился наконец!» Крылов покачал головой:

— Все не так безоблачно, шнурик. Бывают и у нас раздраи. Последние несколько дней живу вот отдельно от семьи.

— А что такое?

— Да надо немного отдохнуть друг от друга. Снял небольшой коттеджик около Комарова.

«А у меня вот жену похитили», — хотел сказать Калинов. Но представил себе, что за этим последует… «Аллочка, ты представляешь?!» — «Да как такое могло случиться?!» — «Ах!.. Ох!..» — «Зря ты так, шнурик… Марина и нам не чужая». — «Сашенька, зачем ты им об этом сказал?» И желание поделиться с другом бедой умерло. Словно неспетая песня…

Сверху по лестнице спустилась Анфиса.

— Александр Петрович! Женьку я уложила, спит… Я пошла. Завтра буду как обычно.

Из гостиной выглянула Вита и отправилась вслед за Анфисой в прихожую. Гости снова перебрались в столовую. Калинов сочинил еще по коктейлю. Он оставил надежду пустить вечеринку хоть в некое подобие веселья и только вздохнул облегченно, когда гости, прикончив коктейль, засобирались домой. Распрощались у ближних джамп-кабин.

— Давай немножко пройдемся, — предложила Вита. — Сельма последит за Женькой. А Сережка все равно еще с гулянки не вернулся.

На Ладогу опустился вечер. Белые ночи на днях закончились, но темнота не наступила: на востоке поднималась над озером полная луна. От нее протянулась по воде отливающая серебром дорожка. Запоздалая яхта кралась куда-то с опущенными пару сами. С яхты доносились смех и песни.

Калинов обнял приму, и они пошли вдоль кромки воды. Волны чуть слышно шуршали по песку, облизывая берег. Ветра снова не было.

Когда-то, на заре семейной жизни, они гуляли, не произнося ни слова. Потом умение обмениваться мыслями неожиданно пропало, и пришлось снова научиться общению привычным порядком.

— Что ты решил? — спросила Вита.

— Решать надо будет завтра… Да ты не волнуйся, ничего они ей не сделают. Не те теперь времена… Вот на заре моей первой жизни были преступники! А сейчас… — Он махнул рукой.

Вита зябко передернула плечами. Он снял пиджак и накинул ей на плечи. Вита благодарно потерлась носом о его щеку.

— Ты знаешь, меня иногда удивляет, что, прожив столько, ты порой ведешь себя, как мальчишка.

— Я не раз размышлял об этом. Наверное, тело молодого жеребца победило психику старого деда.

— Возможно… Только сегодня, по-моему, старый дед берет верх над жеребцом.

— Ты думаешь? — Он сжал жену в объятиях и положил ладонь на ее левую грудь.

— Не надо! — Вита осторожно высвободилась. — Я не об этом. Я о Марине.

Калинов вздохнул. Все они были заодно и все против него.

— Ничего с нею не случится, — сказал он, сдерживая набежавшее раздражение. — Я тебе обещаю.

Они дошли до мыса и повернули обратно. Вита молчала, но позволила обнять себя. Калинов не обижался: обижаться было не на кого. Разве что на собственное мужланство.

Когда поравнялись с домом, их окликнул Сережка:

— Эй, родители! Часом, не утопиться ли решили?

— Пошли спать, — сказала Вита.

Когда ввалились в дом, Сережка спросил:

— Как мама-два?

— Все хорошо, сынок, — сказала Вита. — Врачи обещают дня через два отпустить ее домой.

Сережка умчался наверх. Калинов закрыл наружную дверь, переключил автоматику на ночной режим, чмокнул приму в щечку и, глядя в сторону, проговорил:

— Ты знаешь, я не приду к тебе сегодня.

— Я понимаю, — прошептала Вита. Но подбородок все-таки вскинула.

* * *

Сон не шел. Через полчаса Калинов заэкранировал окно, оставив лунный свет за пределами спальни, но и это не помогло. Мысли раз за разом возвращались к Марине.

Когда Марина появилась в семье, Вита встретила секунду чуть ли не в штыки. Это удивило Калинова, поскольку Вита спокойно относилась к систематическим встречам мужа с новой симпатией: ведь появление соперницы освежило и любовь «изменщика» к своей жене. Правда, ночевать Калинов исправно возвращался домой. И прежде чем сделать Марине предложение, посоветовался с первой женой. Переписали брачный контракт, отпраздновали свадьбу, и потекла жизнь двоеженца. Сложностей возникла масса, и Калинов крутился как белка в колесе. Первые два месяца Вита просто не замечала секунду. Марина понимала ее состояние и постоянно сдерживала себя, что при ее характере, наверное, было не так просто. Со своей стороны, Калинов старался ничем не выделять ни одну из жен. Однако, уходя на работу, первой целовал приму. Марина возилась с Сельмой и Сережкой, как со своими собственными детьми, и Вита постепенно оттаяла. Секунда с удовольствием проводила вечернее время на кухне, и Вита тоже стала заглядывать туда. Ночи с женами Калинов строго чередовал, и если такой распорядок срывался, то исключительно по их вине. Вита была менее сексуальна, но после появления в семье секунды старалась не пропускать своей очереди. Вот только на утро после Марининой ночи у нее всегда портилось настроение. Так прошел целый год. Наконец Калинов решил принять меры. Как-то он подпоил обеих жен и в семейном спортивном зале, на большом ковре, устроил ночь группового секса. И жизнь изменилась. Вита стала такой, какой была раньше.

Много позднее, уже через несколько лет, она все объяснила мужу.

— Когда ты уходил к ней, — сказала она, — я зубами скрипела от ревности. Мне всякий раз казалось, что ты предпочитаешь Маринку мне. А в ту ночь я убедилась, что ты одинаково нежен с нами обеими.

Как бы там ни было, а с той поры ночи Калинова, за редким исключением, стали делиться сразу на обеих жен, и в семье возникла долгожданная гармония. А когда Марина решила наконец обзавестись ребенком, Вита возилась с секундой, как с родной дочерью. Беременность сопровождалась некоторыми осложнениями, и Вита даже осунулась за те несколько месяцев. «Как будто сама выносила», — сказала она, взяв на руки упакованного в конверт Женьку. Она же заставила Марину выкормить ребенка грудью, хотя секунда, вопреки нажиму педиатров, чуть было не поддалась вернувшейся в очередной раз моде на искусственников. Правда, Калинов тогда тоже вмешался. «Это с твоей-то лактацией кормить искусственно! — грозно орал он на секунду. — Ты мне что, задохлика вырастить хочешь?!» И Маринка сдалась. И еще шесть лет все трое прожили душа в душу. Теперь секунда ходила со вторым, а между Витой и Калиновым пролегла трещинка. Он никак не мог понять природы возникшего в их отношениях холода и, естественно, не знал, каким клеем следует склеивать эту трещинку. А склеивать надо! Тем более что отношения между женами оставались теми же — лучше некуда. И даже старомодно воспитанные тещи стали менять отношение к судьбе дочерей…

«Вот кого надо бы давно пригласить в гости», — подумал Калинов.

Сон не шел. В два часа ночи Калинов не выдержал и отправился на кухню — искать снотворное.