24 дня на любовь - Кира Ланвин

— Я был готов сам найти тебя и оторвать тебе голову. Я ненавидел тебя, — продолжил Григорьев, прищурившись. — Я знал, что однажды ты появишься здесь. Ждал этого момента. А когда скончался Дмитриев, уже просто считал дни до твоего приезда. И ты появился. Теперь ты всё понимаешь? Осознаешь, что всё, что сейчас происходит, твоя вина?

— Осознаю, — согласился Алексей, прикрывая глаза рукой. — Я всё понимаю. Но, неужели ты решил сейчас повторить то же, что сделал Дмитриев?

Григорьев вдруг резко подскочил к Алексею, схватил за ворот куртки, с силой тряхнул.

— Она мне до сих пор снится! Я вижу ее почти каждую ночь, понимаешь? Вот уже двадцать шесть лет! Ты хоть понимаешь, какого это?! — крикнул он, тяжело дыша.

— Мне жаль, Леонид. Клянусь, я никогда не желал подобного. Я бы вернулся… Скажи, что я могу сделать? Как могу искупить вину? Мы же можем договориться, можем решить. Я всё отдам, только не трогай сына.

— Ничего уже не изменить. Оставь эти сожаления себе. Они тебе ещё пригодятся.

Теперь уже я не выдержала.

— Леонид, что же теперь будет? — спросила тихо, напряжённо. Губы дрожали. — Что будет с Максом?

Григорьев отступил от ошарашенного Калинина. В глазах всколыхнулось бешенство. Секунда. И он вдруг замахнулся. Я зажала рот руками, когда кулак Григорьева с размаху влетел в нос Алексея. Тот распахнул глаза, хватаясь за нос одной рукой. Но не поморщился, не заорал. Продолжал стоять, словно в ожидании продолжения. Леонид не двигался, хорошо контролировал ярость, держал кулаки напряжёнными. Это длилось несколько бесконечно длинных секунд.

Вдруг его руки расслабились, опустились вдоль тела. Взгляд стал спокойным, осмысленным. Он развернулся и пошел к автомобилю, доставая из кармана рацию.

— Урок окончен. Максима скоро выведут и можете уезжать. Мне от вас ничего не нужно.

Я не могла поверить в то, что услышала.

— Его не тронут? Его не убьют? — крикнула, сделав несколько шагов вперёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не убьют. Я не тот, кто может распоряжаться чужими жизнями. Это слишком тяжёлый груз.

Он сделал ещё шаг в сторону ближайшего внедорожника. Сказал что-то в рацию, я не разобрала слова из-за ветра. И вдруг в лесу раздался выстрел.

Две недели спустя

Макс

Уже две недели прошло с того дня, когда на меня устроили охоту. Я помню всё ярко, четко, словно только что выбрался оттуда. Незабываемые впечатления. Я выбился из сил, уже не мог дышать, постоянно убегая и петляя. Мышцы гудели, лёгкие горели, тело больше не слушалось. Повредил ногу, поскользнувшись, когда спускался в очередной овраг. Но я всё равно не останавливался. Иголки и мелкий мусор забились в кроссовки, но и на них уже не обращал внимания. В конце еле двигался, едва ли не ползком преодолевал расстояние, исцарапав все руки и лицо. Но, конечно, меня нашли.

Я готов был драться, бороться до последнего, насколько хватит сил. Встал, опираясь рукой о грубую кору дерева. Ко мне приближалось трое охотников. Я замер, оценивая обстановку, прикидывая, что будет. Оружия в их руках не обнаружил и это придало уверенности. Попытаться стоило.

И вдруг, совсем недалеко, раздался выстрел. Я оглянулся в поисках источника шума.

— Страшно? — спросил один из тех, кто меня нашёл.

Врать смысла не было.

— Страшно, — ответил, быстро дыша.

Мужик, что остановился ближе всех ко мне, хмыкнул.

— Выдыхай. Всё закончилось, — сказал он.

— Но ещё не прошло трех часов, ведь так? — спросил с сомнением.

— Не прошло. Слышал выстрел? Леонид дал отбой. Иди за нами, выведем тебя отсюда.

И действительно вывели.

По дороге домой отец и Лиза рассказали обо всем, что произошло. В травмпункт решили не ехать, нога болела, от вполне терпимо. На тот момент мне хотелось только находиться рядом с женой и как можно скорее забыть охоту. Оказаться дома и больше ни на секунду не отпускать Лизу из объятий.

Григорьев оказался адекватнее, чем я предполагал. И это радовало, ведь благодаря этому я остался жив и сейчас с семьёй. Хотя, если бы не его инициатива, не было бы этого адского месяца. Но, опять же, не факт, что тогда бы я встретил Лизу. Жил бы до сих пор с Алёной и ни о чем не подозревал.

То, что случилось с Леонидом в прошлом — ужасно. Я бы свихнулся, случись что с Лизой. Несмотря на то, что он нам устроил, осуждать его уже не мог. Вообще старался не думать об этом часто. Включался, возвращался в свою обычную, такую любимую жизнь.

И вот сейчас мы сидим втроём в гостиной. Я, Лиза и Мишка. Жена устроила голову у меня на плече, обняла за руку. Миша то прыгал по дивану, то садился с нами, таская потихоньку попкорн. Похоже, он понравился ему куда больше, чем семейный фильм, который он попросил включить.

С Лизой состоялся серьезный разговор на тему того, что я не рассказал ей об отсчёте. Она заявила, что если я ещё раз совру — своими руками придушит. Проверять её слова желания не было. И врать ей больше не хотелось ни в чём.

— Ты чего хмуришься? — спросила вдруг Лиза, проводя пальцем между бровей.

— Да так. Вспомнилось кое-что. Фильм досматривать будем или поедем?

Лиза пожала плечами. Ухватила за руку пробегающего мимо сына. Легонько притянула к себе, усадила на колени.

— Миш, поехали к бабушке сейчас? — спросила она.

Мишка радостно запрыгал, чмокнул её в щеку и крикнул:

— Ура! К бабушке! Поехали.

— Всё, беги, собирайся. Я сейчас приду, помогу.

Мы решили навестить мать Лизы. А завтра мне предстояло познакомиться с моими бабушкой и дедушкой, которые внезапно объявились. Мне это было не очень интересно, но обещал маме.

Миша умчался в детскую, позабыв о фильме, а я, пользуясь моментом, уложил Лизу на мягкую поверхность и, нависнув сверху, поцеловал.

— Ты чего это? — улыбнулась она после, возвращаясь в исходное положение, зная, что в любой момент вернётся Миша.

— Люблю целовать тебя. Люблю обнимать. Люблю тебя всю, — ответил я, вновь сжимая её в руках. Мою любимую, милую девочку.