Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса - Александр Полюхов

Негласный обыск – штука тонкая: ордера нет. И сложная: изымать ничего нельзя, надо хату осмотреть и скопировать документы – бумажные и электронные. «Прослушку» и камеры не ставили – нет указания – рановато. Закруглились через два часа, разъехались. Опер скоро вырулил на Кутузовский проспект, затем на Рублево-Успенское шоссе. О слежке не помышлял: откуда на Родине-то? Да, если бы и присматривался: на данном маршруте «рендж-роверы» – не редкость даже ночью. Ближе к дому Алехина машин стало мало, шли друг за другом: утех, что сзади видны только фары. Когда преследуемый въехал в поселок, и ворота за ним закрылись, дагестанец через щелку увидел дом, в который тот направился. Остался ночевать в тачке, ворча на тяготы преступного бытия.

Утром Чудов узнает, что в квартире Гафурова нашли кокс, ствол и пачки иностранной валюты. О том, что тот ушел от «наружки» и вылетел в Париж, ему стало известно раньше. След – слабенький – оборвался. Раздосадованный отправился в штаб-квартиру Общенародного фронта на подготовительное заседание по поводу предстоящего крупного мероприятия по сельскому хозяйству. «И Красько в нем участвует – надо прощупать». Не потребовалось, миниолигарх сам подошел «на два слова». Он помнил совет Матвея: «Поведай Чудову о своих проблемах». Разговор о корпоративном конфликте, угрозах и вымогательствах затянулся.

– А как Алехин? – поинтересовался бывший зам. директора разведки.

– Видно, сильно болен, психически нестабилен. Зол на белый свет, особенно на российские власти, которых винит в своем недуге и отсутствии лечения. Мол, последние сбережения в израильской клинике потратил, – доложил Михаил и не удержался, чтобы ни приврать. – Пришлось ему подкинуть деньжат.

– Где он? – лидер Фронта осознал свою часть вины за беды друга.

– Должен быть в Париже, проясняет ситуацию с Femen.

– О, как! – не удержался Игорь, не любивший совпадений и не веривший в них. – Поступайте в точности, как сказал Матвей Александрович.

Пока шло совещание, бандит на «рендж-ровере», отследивший на пути в Москву машину с Опером за рулем и пассажиром на заднем сидении, подошел к шоферне возле штаб-квартиры.

– Слышь, мужики, что за хрен на той бэхе подтянулся? Она меня чуток притерла – вон, царапина на крыле, скотчем заклеена. Разобраться хочу.

– Паря, греби отсюда, а то не ровен час этот «хрен» выйдет и серьезно «притрет» тебя. Чудов – его фамилия, из бывших чекистов, к Президенту захаживает. А ты: «Царапина».

– Не, я чисто побазарить. Спасибо, что предупредили. Какие уж тут разборки.

Обогащенный знанием дагестанец накупил хавки и отправился к напарнику. Тот огорошил неприятной новостью: в ходе обыска понятых не приглашали и из квартиры ничего не изъяли. «Точно, фээсбэшники! Я-то подчистил там, как главный и просил. Теперь ровно». «Нет, не ровно, – возразил водитель «рэнджровера». – Надо Русланчика предупредить, что спецура за него взялась. Как по трубе свяжется, скажем, чтобы затихорился».

Директор СВР отойдя в сторонку от оперативной работы с инициативником, передавшим текст директивы, интереса к нему не утратил. Сообщения от Фишмана проходили по каналам связи, созданным службой. Пока в них отсутствовали «твердые данные». Таких сведений вообще не так много в информационном потоке, перевариваемом Центром. На стол руководителя спецслужбы попадали либо самые ценные, либо от самых проверенных источников. Среди последних то утро принесло шифровку от агента с авиабазы Рамштайн. Он почти 20 лет снабжал достоверными данными о движении военных самолетов США – боевых и транспортных.

Сегодня среди прочих фигурировал и «черный» рейс, выполненный вне обычного расписания и под кодом «Рагда». Пятеро с американскими и арабскими именами, ранее фигурировавшими в полетах ЦРУ. Два пассажира: Ruslan Gafurov и Matvei Alekhin. Первого компьютер пометил «объект заинтересованности товарища Чудова». Второго – «полковник СВР в отставке». Директор вздрогнул: «Чудовская операция – не иначе». Настала пора «продать» сведения бывшему заместителю в обмен на информацию о его действиях по вашингтонскому инициативнику.

– Как же в Центре хорошо: птицы поют, лес кругом, громко матом не ругаются, – взял легкий тон Чудов, войдя в кабинет, – не Москва, где приходится нынче обретаться.

– Фронт под вашим мудрым руководством, Игорь Дмитриевич, набирает силу. Не удивлюсь, что скоро возьмет власть в стране.

– Могу в беседе с Президентом сослаться на ваш прогноз? – показал зубы гость. – Вам же по должности полагается внешними делами заниматься, а не внутренними.

– Оно так, – Директор, давно имевший непростые отношения со своим замом, ухмыльнулся. – Тут новости по вашим знакомым поступили из ФРГ. И еще фамилия «Алехин» мелькнула в депеше от Фишмана.

Игорь размышлял, в какой степени погрузить Директора в ситуацию. Хотелось бы сохранить тайны, только события переходили в активную стадию, когда в одиночку за ними не уследить. Пришлось пойти на компромисс между секретностью и оперативностью.

– Игра с огромными ставками. Сам не ведаю, куда вырулит. Гафуров – враг, вероятно. Алехин вовлечен в процесс, непонятно в каком качестве.

– То есть, может быть врагом? Вы шутите! Недавно провел блестящие операции, а теперь переметнулся?

– Матвей смертельно болен, у него сильнейший психологический перелом: винит в случившемся КГБ, СССР, Кремль. Склонен боевому товарищу доверять, но намек от доброжелателя и полет из Рамштайна…

– А если его вывезли насильно? Ведь американцы используют авиабазу для доставки пленников.

– Обычно их везут с Ближнего Востока в Европу, а данный рейс, как уверяет ваш источник, отправился наоборот в Эр-Риад. Надо бы уточнить.

– Увы, в Саудовской Аравии наши агентурные позиции оставляют желать лучшего…

– Как и их надежность, – закончил фразу гость.

– Есть еще вариант: Президент мог бы позвонить Бен Султану.

– Не станет № 1 одалживаться. Да, и что скажет? «Спасите Алехина?» Опять же выдаст наш интерес.

– Тогда остается выжидать, пока не появятся новости, хорошие или плохие. Но вы понимаете, я обязан доложить Президенту про Алехина.

– Понимаю, – пробормотал Игорь, чей голос вдруг стал хриплым и тихим. – Дайте мне сутки, потом вместе доложим. Прошу не для себя.

– Сутки у вас есть. Только ради Матвея Александровича.

Алехин зашелся кашлем и, наконец, очнулся. Открыл глаза, пытаясь понять, куда попал, и очутился в помещении абсолютно пустом, начисто лишенном любых предметов – ничего кроме серых стен, серого потолка и, вероятно, столь же серого пола. Который не виден – тело жестко зафиксировано на носилках-каталке. Биологические часы подсказывали, что ожидание затянулось надолго. «Обсуждают меня, прикидывают варианты действий. Начнут, скорее всего, с мягкого, ну, а потом по нарастающей». Непроизвольно содрогнулся от предчувствия боли. Знал, что любого человека несложно довести до порога, за которым тот не выдержит и сломается. Киноистории про разведчиков, способных вынести любые пытки – чушь.