Ядовитые цветы - Анна Берсенева

Лиза впервые видела, как он пьянеет по-настоящему, как его развозит, как жалкая гримаса искажает его красивое лицо.

– Тебе же на работу завтра, – напомнила она.

– Не твое дело, – оборвал он. – Можно, я хоть в этом сам разберусь?

Лиза ушла на кухню. Ей казалось, что она присутствует при каком-то постыдном спектакле, и она не хотела больше оставаться наедине с Арсением.

Вскоре он вышел за нею. Лицо у него было гневным и злым.

– Не нравится? – почти закричал он. – Нет уж, ты посиди, полюбуйся, до чего ты меня довела!

– Я ни до чего тебя не доводила, – сказала Лиза.

– А кто же довел? – воскликнул он. – Кто мне угрожает, предъявляет претензии, требует?

Лиза смотрела на него в полном изумлении. О чем это он говорит?

– По-моему, я ничего от тебя не требую, – сказала она.

– Это ты так считаешь! Конечно, истерики ты не закатываешь. Но за кого ты меня принимаешь? Что же ты думаешь – ты себе родишь, а я сделаю вид, что ни при чем? Нет, ты отлично понимаешь, что никуда я не денусь от собственного ребенка, вот и чувствуешь себя так уверенно! Все бабы одинаковы, как доходит до этого дела – просто смотреть тошно, до чего самодовольными становятся!..

Лиза слушала эти слова, произносимые заплетающимся языком, и ей становилось жаль Арсения. Так вот как он понял ее… Боже, как ужасно, что она ничего не сумела ему объяснить, она сама виновата!

– Арсюша, ну успокойся, – сказала она, прикасаясь к его лбу легким, утешающим движением. – Что за глупости ты говоришь, все совсем не так, правда!

Он задержал ее руку в своей, поцеловал ее ладонь.

– Лиза, милая… – Голос его стал умоляющим. – Ведь ты совсем не такая, как все, ты не можешь вести себя так… Так безжалостно!

Лиза едва не плакала, слыша эти просительные, униженные интонации, которых она и представить себе у него не могла. Она думала, что он говорит совершенно искренне, но эта искренность была мучительна для нее, невыносима.

– Ты пойми, – продолжал Арсений, не отпуская ее руку, – ведь это так унизительно!..

– Что же унизительно, Арсюша?

Они стояли посредине холодной кухни, вода капала из неплотно закрытого крана, в раковине громоздились кастрюли, которые Лиза не успела помыть после праздничных приготовлений.

– Унизительно то, что это происходит сейчас! – горячо сказал он.

Он, наверное, взял себя в руки, потому что голос у него стал тверже, язык перестал заплетаться.

– Лизонька, любимая моя, я думал, ты понимаешь. Ты же такая чуткая!.. Думаешь, я вообще против детей? Я же тебя люблю так, что в глазах темно, как я могу не хотеть от тебя ребенка? Но сейчас – представь, как все это будет сейчас!

Он увлек ее за собой в комнату, усадил на диван, сам сел у ее ног на полу – в своей любимой позе, положив голову ей на колени. Лиза прикоснулась пальцами к его лбу, взъерошила его светлые волосы.

– Ведь правда, я не выдумываю – это унизительно для меня сейчас, иметь ребенка! – горячо выговорил Арсений. – Кто я сейчас, что могу ему дать? Нищий врач, ведь я даже тебе не могу обеспечить нормальной жизни. Люди давно уже отдыхают в Испании, ездят по всему миру, а я такой потрясающей девчонке, как ты, в новогоднюю ночь обещаю поездку в какой-то паршивый Крым, как в райское царство, да и то еще сомневаюсь, хватит ли денег! И, главное, если бы я хотя бы надеялся, что это как-то изменится в ближайшее время – так ведь нет! Государство у нас такое паскудное, всегда будет платить врачам гроши, нечего и ждать. Но ведь я и уйти сейчас не могу из Склифа. Рано, рано еще! Я год всего работаю, опыта мало, какая может быть частная практика? У меня совсем другие планы…

Лиза слушала этот лихорадочный монолог и понимала, что ни один его довод ее не убеждает. Но ей так жаль было его, и она понимала: дело не в его доводах, а в нем самом, в том, что он несчастен из-за нее, и только от нее зависит…

«Но что же делать, что?» – в отчаянии думала Лиза.

Она готова была умереть, чтобы сделать его счастливым, но была грань, которой она не могла переступить.

Арсений немного успокоился, отер пот со лба. Голос его стал тише, ласковее.

– Я знаю, что ты об этом думаешь, – сказал он. – Ты прости меня, идиота, что я сразу так начал с тобой говорить. Ну, про аборт… Я ведь врач, в медицине все так или иначе циники, работа такая, вот я и забылся. А ты ведь у меня девочка чистая, эмоциональная… Ты думаешь, что нельзя убивать, и все такое? – Он заглянул ей в глаза, и Лиза кивнула сквозь набежавшие слезы. – Милая, какая же ты!.. Ну успокойся, не плачь! Ведь это неразрешимый вопрос, Лизушка, над этим даже философы голову ломают – живое ли это существо, можно ли… Но ведь жизнь есть жизнь, что поделаешь! Хочется, чтобы все было красиво, да не всегда удается. Просто не надо об этом размышлять, и все. Ты вот обиделась, что я как о болезни об этом говорю. А ты попробуй тоже так к этому отнестись, и сама почувствуешь, как тебе станет легче, как все само собой решится.

Лиза слушала его успокаивающий голос, и ей казалось, что она тоже успокаивается, что спадает напряжение, которого не могло снять даже вино.

«Может быть, он прав?» – думала Лиза.

Даже если Арсений был и не прав – то, что он говорил, было единственной возможностью как-то разрешить эту ситуацию. Но выбор, перед которым Лиза оказалась, был невыносим для нее – между счастьем Арсения и этим неведомым существом…

Арсений увидел, как мучительно исказилось ее лицо.

– Не надо думать об этом сейчас, Лиза, ну я прошу тебя! Тебе это нелегко, ты измучилась. Утро вечера мудренее, правда? Ночь пройдет, ты увидишь все по-другому. Давай лучше спать ляжем, а? Праздник праздником, а ведь мне на работу завтра.

Уже в постели он гладил Лизину голову, лежащую у него на плече, и шептал:

– Все у нас впереди, Лизонька, все еще будет, вот увидишь. И ребенок будет, куда он денется. И жизнь будет хорошая, не такая, как сейчас. Я же тебе говорю, что не собираюсь вечно так прозябать, думаешь, я тебя обманываю?

Лизе казалось, что она не уснет, просто не сможет. Но его руки были так легки и ласковы, голос убаюкивал – и глаза ее закрылись, она почувствовала, как ей становится легко и она проваливается в обволакивающую пустоту.

Новогодняя ночь кончилась, Арсений ушел на работу чуть свет – и Лиза снова осталась одна. Но если прежде ее одиночество было полно удивительных, радостных размышлений, то теперь она не находила себе места от мыслей, в которых не было ни счастья, ни тайны.

После их новогоднего разговора Лиза так и не пришла ни к какому решению. Для нее по-прежнему невыносима была сама мысль о том, что ей предстоит выбирать между Арсением и ребенком. Наверное, он не кривил душой, когда говорил, что никуда не денется от своего ребенка, – но Лиза понимала, что если она родит вопреки всему, счастье их уже не вернется. Арсений будет существовать с ней рядом, но того трепетного союза их тел и душ, которым она так дорожила, – этого союза не будет никогда.