Ядовитые цветы - Анна Берсенева

Лиза не знала, сколько времени продолжалось это состояние. Но, как ни странно, ей не казалось, что она спит. Она слышала голоса, доносившиеся издалека, различая только обрывки фраз:

– … ложку… еще чуть-чуть… оболочки…

Потом она поняла, что голоса становятся громче, отчетливее, – и тут же дикая, невыносимая боль пронзила ее! Она вскрикнула, дернулась, слезы брызнули из ее глаз фонтаном.

– Господи, уже проснулась! – услышала она голос Софьи Константиновны. – Подержите-ка ее! Лиза, Лиза, потерпи еще минутку. Мне ведь тяжело, ты представь, какой он большой уже! Все, почти все, еще немножко – и все! Голова только осталась, ну потерпи еще… Надо же все вычистить хорошенько!

Лиза кричала, стараясь все-таки не шевелиться. Ей было стыдно перед Софьей Константиновной, что она не может сдержаться, но крик вырывался сам собой.

– Вот и умница, вот и все! – услышала она снова.

Но, несмотря на то что врач сказала «все», рвущая боль не утихала. Лиза чувствовала, что Софья Константиновна еще не закончила, просто успокаивает ее.

– Не могу бо-о-льше! – закричала она.

– Все, теперь правда – все! Слышишь, я уже инструменты положила, перчатки уже снимаю! – сказала врач. – Отмучилась, бедная девочка. Я ведь тебе говорила, что это безобразие, приходить с таким сроком! Проводите ее в палату и сразу лед положите, – распорядилась она.

Лиза искусала губы, пока дошла до палаты. Пожилая медсестра почти несла ее.

– Креста на вас нет! – ворчала она. – Разве можно, в такие-то годы! Мамке бы твоей сказать, она б тебе всыпала! Скажи еще спасибо доктору. Другая б не взялась, когда там уже дитя почти что живое…

– Кто у меня был? – вдруг спросила Лиза, когда сестра помогла ей лечь на кровать и положила на живот пузырь со льдом. – Мальчик?

– Мальчик, девочка – теперь-то какая разница? Ну, мальчик, и чего тебе с этого?

После пережитой боли Лизу била лихорадка, зубы стучали, и она больше не старалась унять этот стук. Еще немного, и она забилась бы в истерике. Даже Клавдия не стала приставать к ней с разговорами.

Так она пролежала до вечера, глядя в потолок, накрывшись до подбородка одеялом. Часов в пять заглянула Софья Константиновна.

– Как там моя девочка? – спросила она. – Температуры нет? Ну и хорошо, сейчас укольчик сокращающий сделают – и завтра, надеюсь, пойдешь домой. Я тебя еще посмотрю перед этим. Арсений звонил, привет тебе передавал.

Услышав это, Лиза сжала зубы.

– Спасибо, Софья Константиновна, – сказала она.

– На здоровье, – усмехнулась та в ответ.

Страшнее ночи не было в Лизиной жизни. Боль постепенно утихла, но та боль, что началась после, была несравнима с болью тела.

«Мальчик! – в ужасе думала она. – Там, значит, был мальчик, и у него была голова – и его надо было вычистить хорошенько…»

Она застонала, представив себе это, и поняла, что не может даже плакать. Глаза у нее были совершенно сухими, воспаленными, она не могла их закрыть.

«Надо умыться, – подумала она. – Умыться надо, надо вымыть глаза…»

Лиза испытывала такое отвращение к своему телу, что не могла видеть его – эти плечи, едва прикрытые больничной рубашкой, эту грудь, то и дело выскальзывающую в несуразный вырез! Она поежилась, встала и набросила халат.

– Сходи, помочись, – зашептала рядом Клавдия. – Лежать тоже вредно, походить тебе надо.

Вернувшись в палату, Лиза поняла, что все равно не сможет уснуть.

«Лучше бы я умерла, – думала она. – Как я буду жить после этого, зачем мне после этого жить?»

Этой ночи не было конца, каждая минута растягивалась до бесконечности, за окном стояла кромешная тьма, и казалось, что никогда не забрезжит серый зимний рассвет.

Лиза то вставала, выходила в коридор, то снова пыталась уснуть – бесполезно. Пытка продолжалась, и ей нечего было надеяться на снисхождение.

«Я ведь не хотела этого! – думала она в отчаянии. – Ведь я до последней минуты не хотела этого! Но ты сделала это все-таки, – тут же отвечала она себе. – Ты сделала это, потому что хотела быть счастливой, – вот и получай! И ты думаешь, что будешь теперь счастлива? Ты просто дура, права была Клавдия! Вот и лопай свое счастье с маслом!»

Никогда еще Лиза не испытывала такой ненависти к себе. Об Арсении она вообще не могла думать. Его просто не существовало в том мире, в котором Лиза оказалась по собственной воле.

Она так и не уснула до того, как санитарка загремела ведром в коридоре. Послышались шаги, голоса сестер – больница просыпалась, и теперь Лиза считала минуты, чтобы поскорее уйти отсюда.

«Хотя, – думала она, – куда мне торопиться теперь?»

– Спиральку поставь, – напутствовала ее Софья Константиновна. – Ты же молодая девочка, нельзя так шутить со своим здоровьем. Ну вот и все, можешь идти, там тебя Арсений уже ждет внизу.

Лиза неловко благодарила ее, врач улыбалась… Все это было так бессмысленно, так невыносимо! Лиза мечтала об одном: поскорее оказаться в одиночестве, никого не видеть, не слышать. И, главное, чтобы никто не видел ее – то, что от нее осталось…

Арсений ждал ее внизу с цветами! Лизу снова затрясло, когда она увидела этот букет. Она машинально взяла его в руки, прикоснулась к темно-красным розовым бутонам и отдернула руку так, словно цветы были отравленными.

– Ты что? – еле выговорила она. – Хорошая шутка!

– Почему шутка? – расстроился Арсений. – Просто я рад тебя видеть. Ну, пойдем, пойдем, Лизушка.

Лиза быстро переоделась все в той же холодной комнате. Неужели вот так она переодевалась здесь только вчера? Ей показалось, что прошла целая вечность.

– Знаешь, поймаем-ка машину, – сказал Арсений, когда они вышли на улицу. – Тебе сейчас незачем по морозу ходить.

Здесь, на улице, Лиза еще яснее почувствовала, какая пустота у нее внутри. Она физически ощущала эту пустоту, ей хотелось кашлянуть, чтобы та вышла у нее горлом.

Арсений попытался о чем-то спросить ее по дороге, но она не отвечала, и он тоже замолчал, сжимая ее руку и то и дело поднося к своим губам.

– Лизонька, ты извини меня, – сказал он, когда они зашли наконец домой. – Я понимаю, тебе тяжело сейчас одной оставаться… Но мне пора на работу, я ведь и так вчера отпрашивался, сегодня с утра… Побудешь одна пока?

Лиза даже не кивнула. Она хотела одного – чтобы он ушел поскорее.

Оставшись одна, она легла в постель, не застеленную Арсением с утра, и уставилась в потолок пустыми бессонными глазами.

С той самой минуты, как Лиза вышла за порог больницы, она знала, что больше не сможет оставаться с Арсением.

Она хотела уйти в тот же день, но у нее просто не было сил подняться, и она осталась. Чемодан с ее вещами стоял в углу, не разобранный.