Год Огненной Змеи - Цыден-Жап Жимбиев

— Как же тебе еще доказать? — Дондок обнял ее.

— Убери руки!

— Ну, перестань… Мы же все-таки муж и жена… Подвинься ко мне.

— Чего ты вдруг заобнимался?

— Не дури!

— Будешь приставать — закричу!

— А кто услышит?

— Нно! — Балмацу хлестнула коня.

Дондок перехватил вожжи.

— Трррр!..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кроме прославленных аршанов, много в бурятской стороне обыкновенных ключей-родников. У большинства из них красивые названия — Золотой ключ, Солнечный ключ, Полуденный ключ… Есть и совсем скромные, безымянные ключи. Но каждый, даже самый захудалый родничок почитают здесь. Они, родники, требуют уважительного к себе отношения — поверье такое существует. Если люди будут обходиться с ними без должного почтения, эти ключи-родники возьмут да место переменят, а то разведется в них всякая нечисть или вообще могут пересохнуть. Но если даже отбросить всяческие поверья, то и это не убавит любви к источникам. Вода в них си-няя-синяя. А посмотрите на них вечером, в закатный час! Ключи-озерки кажутся золотыми зеркалами, созданными специально для того, «чтобы в них наглядеться не могли небеса».

Какой-нибудь ключик пробивается из-под земли далеко-далеко от людских поселений, струится себе в полном одиночестве. И все равно тянутся к нему со всех сторон дорожки и тропки, а то просто следы копыт. Опять-таки вода есть вода. И маленький суслик, и тарбаган, и лисица без нее не обойдутся, и стада приходят к родникам.

Знают, однако, родники и другую славу…

У всех влюбленных имеются самые памятные, самые дорогие сердцу места. Для юных степняков нет ничего милее и дороже безвестных ключиков-родничков. Испокон веку были они, да, наверное, и останутся навсегда лучшим местом встреч-свиданий молодых людей. Сколько нежных слов и клятв слышали тихо журчащие струи! Сколько судеб переплелось по соседству с ними!..

Хотя до вечера было еще далеко, Булат уже явился к роднику. Его бы воля, он мог и раньше пожаловать. А ждать пришлось долго. Так долго, что бедный парень приуныл. Однажды они с Оюной встречались здесь. Один-единственный раз. Оба, конечно, смущались и волновались. Пришли почти одновременно и растерялись, очутившись вдвоем. Не знали даже, с чего начать разговор. Выручило обоих спасительное «а помнишь?» И хотя меж ними была, пусть не очень большая, разница в возрасте, вспоминали, конечно, о школе, об учителях и пионервожатых, всякие забавные случаи… Оба оживились и стали снова самими собою, какими всегда были до этой встречи, и перебивали друг друга, и хохотали по любому пустяку.

Ну разве не смешно, что Булат — уже здоровый парень! — дергал Оюну за косички, а она, глупая, плакала. А когда Лида-багши спросила ее, чего она плачет, так Оюна не призналась. Упала, мол…

А то еще всей школой выезжали в тайгу заготавливать дрова, заблудились, вернулись ободранные, голодные, с растертыми в кровь ногами. И Булат — Оюна до сих пор это помнит — ни одной девчонке не помогал, только ей одной, и всю дорогу домой поддерживал ее, хотя мальчишки смеялись и дразнились…

Как-то в летние каникулы возили на лошадях копны пахучего сена и долго понапрасну ждали, чтобы пошел дождь и можно было отдохнуть. Оюна тогда восьмой кончила, а Булат уже учился в техникуме и был на практике. И они почему-то стыдились друг друга.

А в общем, все тогда было проще и легче. Оба стали взрослее, оба — чего уж скрывать! — нравятся друг другу, но отношения между ними какие-то неопределенные. Виноват, конечно, Булат. Он старше. Ему давно пора объясниться с Оюной. А он все чего-то тянул, тянул, пока не поссорились. Вот и думай теперь: придет она или не придет?

Булат то и дело обдергивал на себе новый костюм, который еще не успел сесть по фигуре, и жалел, что надел его понапрасну. Глупый, он зря переживает, ведь времени, если разобраться, прошло не так уж много.

Булат увидел Оюну издали. Но, странное дело, она совершенно не торопилась! Вид у нее был такой, будто она просто-напросто гуляет по степи. Вот сейчас, не дойдя каких-нибудь трехсот метров, остановится, а может, даже повернется и направится обратно… «Ну иди же, иди!» — хотелось кричать Булату. И она словно услышала его зов, потому что зашагала немного быстрее. Уже совсем близко… В синем шелковом халате, в высоких сапожках из красной кожи, на плечи накинут платочек с крупными яркими цветами. Такая нарядная!.. Такая красивая!..

Шла Оюна, и тысячи сомнений сдерживали ее. Еще не остыла обида на Булата: зачем, за что он так подвел ее? Ну, допустим, относится он к ней по-хорошему, даже лучше… Но ведь дружба должна быть чистой, честной. Не поступи она по-своему, и стали бы люди всякое говорить… Встретиться с ним, конечно, надо. Просто, чтобы выяснить все до конца. Только зачем она согласилась идти к роднику? Можно было и в другом месте потолковать. Все-таки никакого у нее характера нет — только Булат ее пальцем поманил и, пожалуйста, отправилась, побежала! Может, все же вернуться? Совсем не от закатного солнца залило румянцем ее лицо, а кончики ушей порозовели. Стыдно почему-то… Ну да теперь поздно передумывать — явилась.

Из-под опущенных вздрагивающих ресниц смотрит на Булата, не в силах слова вымолвить. И Булат тоже смущен. Медленно идет навстречу, протягивает руки.

— Здравствуй, Оюна! Я так тебя ждал… Боялся, что возьмешь и не придешь.

Подала ему руку. Тоненькие пальцы скрылись в его больших ладонях.

— Я же дала слово…

— Спасибо.

А ее как будто и не радует это «спасибо». С деланным равнодушием спрашивает:

— Ну, зачем ты меня звал сюда?

Вот так да! Ошарашенный ее вопросом, Булат не нашелся что сказать и брякнул:

— Да… так просто…

Ресницы у Оюны распахнулись, глаза глядят на него в упор, прожигая насквозь. Во взоре ее недоумение, досада, насмешка… Она отступает на шаг, будто собираясь уходить.

— Что значит «так просто»? Тебе, должно быть, чужого времени не жалко. Знала бы…

— Кет, — пытается исправить оплошность Булат, но выходит у него опять неуклюже: — Я очень хотел видеть тебя.

Оюна непонимающе улыбается:

— Разве ты меня до этого не видел?

— Да… конечно…

Вид у Булата растерянный. Никогда он таким не был. Оюне становится жаль его, но она и виду не показывает. Больше того, строго так говорит ему:

— По делам мы можем в бригаде встретиться или в конторе. Совсем не обязательно к роднику ходить. А если ваша помощь потребуется, так я сообщу. Только вряд ли нам нужно будет помогать. Хоть у нас и плохие овцы, как-нибудь сами управимся.

— Оюна! — голос