Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

Перед самым выходом из дома я быстро просмотрела вещи, которые взяла. Да, зна´ково. Три красивых платья, – два из них я ни разу не надела, купив в начале лета, еще несколько модных вещей, а также одежда на холодную погоду. Две новые книжки трепетно любимого мною востоковеда Маслова, и, понятно, фотоаппарат… Я надолго собралась или на три дня? Нет! Я не могу ответить себе на этот вопрос. А как же тогда? Отпустить всё и пусть идет, как идет?

Я подумала, что вот уже дня два как не слышу ничьих мыслей. Может быть, всё? Этот вопрос с надеждой я уже задавала себе не раз. И ведь никак не проверишь, по заказу ничего не слышно.

Последний раз на эфире я услышала Генкины мысли – он упорно прокручивал одну и ту же картинку в голове – маленькая тоненькая узбечка танцует перед ним совершенно обнаженная, а он… Вот за что я возненавидела свой дар – за чужой срам, который мне приходится не то чтобы лицезреть, а как будто пропускать через себя, как будто вокруг меня мир наполнился густо переплетенными электрическими проводами, с сильно поврежденной проводкой. То тут ударит, то там, то послабее, а то так сильно, что нечем становится дышать…

– Ген, сосредоточься, – с трудом выдохнула я во время музыкальной паузы, усилием воли пытаясь отогнать мерзопакостную картинку Генкиного стыда и наслаждения. – Ерунду говоришь, не замечаешь?

– Где? Да? – встрепенулся Генка. – А что я сказал? Оговорился, что ли?

– Проговорился. Успокойся, двадцать минут осталось, потом позвонишь своей Фариде и пообещаешь сводить ее сегодня в кино. И все будет хорошо, как надо.

Генка совершенно белыми глазами посмотрел на меня и выплюнул из себя:

– Г-гадина! Какая же ты гадина! Где ты все это собираешь, а? И никто, главное, не знает, какая ты гадина. Все думают, что ты такая пушистая и правильная… А ты просто… – Генка мучительно помотал головой.

Сильно ругаться он не мог, сегодняшний редактор, точнее, пожилая редактриса, слушающая нас из-за стекла, уже раз пять жаловалась на Генку Лёне, что тот своими матерными излишествами ранит ее христианскую душу. Такие люди тоже, оказывается, работают на балабольном радио.

– Не заводись, – миролюбиво кивнула я Лапику. – А то сегодня опять ничего не получится, на фоне стресса.

Мне показалось, что Генка хочет меня ударить, если не кулаком, то лежащим перед ним толстым словарем ударений, если не словарем, то микрофоном… Вырвать микрофон и дать по башке этой мерзкой, бледной, блекло улыбающейся твари, или прямо по лицу, чтобы не лезла в кишки, чтобы не собирала что ни попадя по коридорам…

Да, интересное чувство – чувствовать, что тебе очень хотят дать по морде, да побольнее. Я интуитивно отодвинулась от Генки, хотя он и так не смог бы до меня легко дотянуться.

– Ре-бя-та! Да что вы там в самом деле! Десять секунд до эфира! И повеселее! Тема такая сегодня, а вы что-то…

Вторая тема и вправду была веселая, особенно для нас с Генкой, – надо ли все свое свободное время проводить с детьми, или все же оставлять немного на себя? И являются ли дети частью собственного «я»? Может, кто-то где-то и поговорил бы на эту тему интересно и серьезно, но вот именно мы с Лапиком… Генка все острил и острил, а было не смешно, я поначалу пыталась ему подыгрывать, а потом перестала.

– Да, вероятно, это так и есть. Ребенок – часть тебя. Информационная, энергетическая, эмоциональная, даже физическая. Ведь если больно твоему ребенку, тебе тоже больно…

– …сказала Борга, у которой деток нет и не намечается. Или намечается, а, Ликуся? Что-то ты вдруг забыла о своем, с позволения сказать, мужском предназначении и всячески рекламируешь домострой.

– Иногда мне с тобой неинтересно, Ген, – ответила я.

– А иногда оч-чень интересно, – интимным голосом проговорил Генка.

– Когда узнаешь про себя что-то очень неожиданное? – спросила я, понимая, что нашим слушателям этот разговор становится непонятен и надо побыстрее его сворачивать.

По Генкиному лицу пробежала судорога. Он поднял руки:

– Сдаюсь! Ничего знать не хочу!

Я увидела, как редактор за стеклом покачала головой. Ну да, заболтались о своем, забыли, где мы и что мы.

– А вот мы сейчас спросим саму Боргу, нашла ли она себе жениха? Ведь прошло уже месяца два, как она призналась, что хочет замуж.

Генка вопросительно посмотрел на меня, ожидая быстрого парирования. А я молчала.

– Да, видимо… Вот так, Борга, – пришлось что-то невнятное лепетать бедному Лапику. А кто ему обещал поддерживать такие разговоры?

– И все-таки про детей, – наконец вступила я. – Да, я думаю, что ребенок – это часть тебя, хотя у меня лично детей нет, как правильно заметил Генка. Но я очень чувствую это пустое место. Я чувствую, что у меня не хватает очень важной составляющей. И мне от этого больно. Поэтому, если дети есть, наверно, правильно отдавать им всё или почти всё. Потому что отдаешь практически самому себе.

– Умно´ и непонятно, – подытожил Генка. – И очень тоскливо. А еще говорят, что с умными женщинами интересно. Я вот, когда вижу умную женщину, сразу вспоминаю свою учительницу по химии. Она была умная и сварливая, ругалась всегда, на всех и за всё. Ей невозможно было угодить. Но зато она читала журнал «Техника – молодежи» от корки до корки. Думаю, могла рассказать что-то очень интересное, так, теоретически. А ее все боялись и не любили.

– Ум не влияет на характер, Ген.

– Правда? А что влияет? Ну-ка, ну-ка, расскажи-ка нам, умная Борга!

– Родители. Поэтому, если у тебя дурной характер, то с детишками своими много времени не проводи. Накорми, одень, купи книжку и отойди в сторонку, не влияй своим характером на будущую жизнь.

– Ты сейчас лично меня имеешь в виду? – прищурился Генка.

И я даже не поняла, всерьез ли он обиделся или же поддерживает нашу обычную свару, интересную, с точки зрения руководства, для радиослушателей. Конечно, конфликт – основа любого драматического произведения. А наша болтовня с этой точки зрения тоже небольшой радиоспектакль, во многом импровизационный, но всегда разыгрывающийся в рамках заданной темы.

Я увидела, как на телефоне, лежащем передо мной с выключенным звуком, отразился звонок. «Женя Апухтин, мальчик» – так я записала его еще весной, когда Женя с опаской, но согласился перекусить со мной в каком-то кафе, и потом я провожала его домой и познакомилась с его страхами, живущими в стенках. Женя никогда мне еще не звонил. Но вот ответить ему сразу я не смогу, придется подождать.

Я знаю, что Генка умудряется иногда во время эфира коротко отвечать кому-то эсэмэсками, но я пока не чувствую себя здесь настолько уверенной и наглой. И думаю, от меня этого и не ждут, по крайней мере наглости. Мною же хотели заткнуть интеллектуальную и интеллигентскую брешь передачи, а не добавить развязности.

Я набрала Женин номер сразу же, как вышла из студии.