Конец Смуты - Иван Оченков

— Вы пришли сообщить, что в очередной раз сделали меня вдовой? — раздался под сводами собора звонкий голос.

— В очередной раз? — несколько удивленно переспросил я.

— Конечно, это ведь встречи с вами не пережил бедный пан Мариан!

— Ну, скорее пан Мариан не пережил нашего расставания, — возразил я ей, — впрочем, к его смерти я похоже, действительно имею некоторое отношение. Но вот что касается пана Якуба, то вы ко мне не справедливы.

— Ну, конечно, — немного саркастически воскликнула она, — вы теперь царь московитов и можете не марать рук лично.

— Пани Марыся! — громко и торжественно проговорил я, — клянусь этим святым местом, в котором мы находимся, не далее как сегодня утром, я видел вашего мужа живым, хотя и нельзя сказать, чтобы здоровым. Впрочем, его рана, насколько я понимаю, не опасна и он идет на поправку.

— Это правда? — воскликнула, широко открыв глаза, гордая полячка.

— Клянусь! Впрочем, если за прошедшее время с паном Храповицким что-нибудь случилось, то я обязуюсь возместить вам ущерб.

— Каким образом? — удивленно спросила меня она.

— Ну, сам я женат, но торжественно обещаю, что прикажу жениться на вас любому моему придворному, имеющему счастье приглянуться вам!

Ответом мне было ошеломленное молчание.

— Кстати, обратите внимание на этого молодого человека, — продолжил я, немного понизив голос, — рекомендую, стольник Михаил Романов. Его отец почти патриарх, а матушка — монахиня. Так что прелестей жизни со свекровью вы не узнаете. К тому же он весьма знатен. Его даже чуть не выбрали на престол вместо меня.

— Как вам не стыдно! — воскликнула пани Марыся, сообразив, что я шучу.

— Ужасно стыдно, моя дорогая пани, но что поделать, если вы мне не верите.

— Вы позволите мне увидеться с мужем?

— Более того, я категорически настаиваю на этом!

— Кхм, — прочистил горло, пытаясь обратить на себя внимание, пан Калиновский, — пан герцог, тут еще есть…

— Ах, да, вы тоже тут, падре. Что же объявите этим прекрасным пани и их милым детям, что они находятся под моей защитой. Пока оставайтесь здесь, а я распоряжусь об охране. Позднее они смогут вернуться в свои жилища, если, конечно, их дома не пострадали при штурме. А пока разрешите откланяться.

Выйдя из собора, я наткнулся на Вельминова, тот был крайне возбужден и буквально налетел на меня как вихрь.

— Да что же это, государь, — прогудел он густым басом, — тебя на минуту одного нельзя оставить! Сказывали мне, опять в сечу полез. Ну, разве мало у тебя слуг верных?

— Слуг много, — кротко согласился с ним я, — верных мало! А, уж, умелых и того меньше. Ничего без меня не можете, все сам! Все сам!

— Грех тебе так говорить надежа! Ведь взяли же Смоленск. И Анисим со стрельцами прорвался и мне Корнилий ворота открыл…

— Ну чего уж тут…, - примирительно заговорил я, видя, что его пыл угасает, — познакомься, кстати, супруга пленника нашего пана Якуба Храповицкого, пани Марыся.

Мой кравчий со всем вежеством, на какое только был способен, изобразил поклон в сторону полячки, на что она ответила ему с непринужденной грацией.

— Распорядись-ка, чтобы ее к мужу отправили, я ему обещал давеча.

— А меня? — пискнула откуда-то из-за спины служанка пани Марыси.

— О, это ты Эйжбета, — усмехнулся я, — ну куда же без тебя. Все, отправляйтесь, а ты Никита собирай воевод, да полковников. Надобно потолковать.

Через час воеводы и прочие начальные люди собрались в архиепископских хоромах, где я решил остановиться. У всех было приподнятое настроение, все же удачный штурм не каждый день бывает. Никита успел приволочь откуда-то изрядный бочонок вина, и мы ради удачного дня наполнили кубки.

— Государю Иоанну Федоровичу многая лета! — Хором провозгласили собравшиеся и дружно выпили.

— Докладывайте воеводы, — приказал я, отодвигая чуть пригубленную чашу, — каковы потери, каковы прибытки.

— Скажешь тоже, государь, — довольно проговорил Черкасский, — невелики потери. Больше всего немцев потеряли, да казаков. Если бы ляхи и дальше драться стали, то и потерь бы куда как более было! А так, что же бога гневить?

— Невелики, это сколько?

Как выяснилось, точной цифры не знал никто, но в первом приближении потери составляли примерно тысячу сто человек. Собственно убитых было около двухсот пятидесяти человек, да еще сотни три тяжелоранеными, которых при нынешнем состоянии медицины, скорее всего тоже потеряем. Потом докладывал Ван Дейк, и со слов его выходило, что пороха у нас осталось едва ли треть от первоначального запаса. Потерь в пушках и пушкарях нет, что надобно считать большой удачей, ибо пушечные разрывы в нынешнее время совсем не редки. Что касается состояния захваченной крепости, то оно весьма удручающее. Три пролома в стене и отсутствие доброй половины штатной артиллерии, а в некоторых местах и двух третей. Если нежданно-негаданно наскочит король Сигизмунд с войском, оборонятся в крепости невозможно. Следующим докладчиком был походный казначей дьяк Лаптев и вести его тоже были неутешительны. Денег в казне осталось — кот наплакал, и взять их покуда негде. Вообще, на лице дьяка было написано, что при штурме потерять можно было и больше. Тогда-бы, глядишь и выкрутились, а так…

— А что в Смоленске никакой казны не захватили? — поинтересовался я.

— Какое там, государь, жолнежам третий месяц не плачено, — удручено вздохнул Лаптев.

— Ну, вы все же поищите, а то у поляков так бывает. Жолнежам нечем, а денежка водится.

— Поищем, милостивец, поищем.

— Что с прочими припасами?

— С голоду не помрем, государь, а в Вязьме изрядный запас продовольствия и порох имеется. Не пропадем, а скоро из набега царевич Арслан воротится, все одно чего-нибудь да притащит, басурманин!

— Хорошо, но надобно о нуждах наших думу боярскую и собор известить, ну, и о победе, конечно. Я собору обещался Смоленск отбить, а теперь пусть они свои обещания сдержат.

— Известим, государь, как не известить, — довольным голосом прогудел Черкасский, — не каждый день таковая радость случается.

— Погоди радоваться, князь, расскажи лучше много ли пленных взяли?

— Живых да легко пораненных близко семи сотен.

— Судя по донесениям лазутчиков, гарнизон был примерно в тысячу двести человек ратных. Это получается пятьсот побитых у ляхов?

— Да кто же их считал, кормилец?

— Так посчитайте, а то может еще где, супостаты прячутся.

— Если и прячутся, так найдем!

— Ну-ну. Теперь, следующее, давайте думать, что дальше делать будем?

— Как чего делать?

— Ну, смотрите, поляков мы побили, город взяли. Только ведь сил Сигизмунда еще много, и война покуда не закончена. А ну как он соберет войско, да навалится на нас? Так может не станем ждать, да сами навалимся?