Тени старой квартиры - Дарья Дезомбре

– Не волнуйтесь, – сказала ему старушка: видно, тоже заметила, как тот трусит. – Это мальчик.

И пошла себе дальше. А дядя Толя повернулся было за ней следом, но увидел Лерку и вместо этого потрепал его по голове. Ладонь у него была ледяной.

Лерка поежился от этого воспоминания и, взглянув на будильник на табуретке, решил все-таки встать. Стянул со стола, где, прикрытые блюдцем, лежали остатки вчерашней колбасы, один кругляш, надел рубаху и брюки… Как вдруг в дверь позвонили. Два раза – значит, к ним. Лерка посмотрел на всех троих, «своих», спящих вместе на широкой тахте под ковром с оленями – чуть посвистывая во сне тоненьким носиком, лежала «у стеночки», под отцовским широким боком, Леночка. Рядом выводил глубокие рулады распахнутый рот отца, усы воинственно топорщились в потолок. Мать спала, отодвинувшись от папки на самый краешек, по-детски положив ладонь под щеку. На лице застыло такое жалостливое выражение, что Валерка не выдержал, погладил ее по щеке кончиками пальцев. В дверь опять позвонили, и он выбежал в коридор, открыл, встав на цыпочки, замок. На пороге стоял высокий человек в форме. Лицо у него было строгое, жесткий подбородок чисто выбрит. Это не гость, сразу понял Валерка. И не родственник. Сердце, подпрыгнув, ушло в пятки. Это за мамкой пришли! От папки узнали, что она – шпионка! И сейчас поведут пытать! Валерка попытался было захлопнуть дверь – дать матери хоть чуть-чуть форы, чтобы она смогла сбежать! Связаться со своими!

Но человек успел быстро всунуть ногу в блестящем сапоге в проем двери.

– Вот что, пацан. Проводи-ка ты меня к соседу твоему. Анатолию Сергеевичу Аршинину.

Ксения проснулась оттого, что услышала снаружи шаги. На часах в углу телевизора высвечивались цифры: 5.15. Рановато и совсем еще темно. Некоторое время она прислушивалась к ним – быстрым шагам совсем не сонного человека. А потом молча растолкала завернутую, как куколка насекомого, в тонкое гостиничное одеяло Машу.

– Андрей… – завозилась, перевернувшись на другой бок, Маша.

– Извини, – прошептала ей прямо в прикрытое русой прядью ухо Ксения. – Это не он.

– Что? – Маша рывком села на кровати, уставившись на нее почти безумным взглядом.

– Кто-то ходит там, снаружи, – виновато сморщилась Ксюша. – Может, конечно, глупости…

Но Маша выпростала уже ноги из-под одеяла: спала она в носках и футболке с длинным рукавом. Сделала пару шагов к окну и, не отодвигая плотной занавески, выглянула наружу.

– Есть там кто? – выглянула у нее из-за плеча Ксюша.

Маша хмурилась в темноту, потом качнула головой, одной рукой нащупала сложенные рядом на тумбочке джинсы.

– Одевайся, – прошептала она.

Наклонилась, чтобы надеть ботинки.

И Ксения увидела их. Выпавший за ночь снег еще не успел привычно стаять – прямо под окнами шла цепочка темных следов. Ксения испуганно сглотнула и бросилась к стулу, где развесила свой немудреный наряд.

А через минуту уже оказалась за Машиной спиной – та стояла, прижав ухо к хлипкой двери.

– Пошли, – Маша беззвучно опустила ручку, и они вышли в коридор, освещенный только одиноким «ночным» бра слабого накала. Одноэтажная гостиница была выстроена буквой П, в стилистике придорожных американских отелей, а их комната находилась как раз в самой короткой, перпендикулярной части. Маша на секунду замерла, решая, куда – налево или направо – им стоит повернуть, и, наконец, взяв Ксюшу за взмокшую от ужаса ладонь, двинулась влево.

Как только это у нее получается? – думала Ксюша, пытаясь отвлечься от бешено стучащего в висках сердца. Быть такой спокойной? Или это только видимость? Или опыт, которого Ксюша никак не могла приобрести за исполнением баховских фуг в родной Консе?

И тут Маша больно сжала ей руку, а Ксюша резко остановилась, прислушиваясь.

– Да. Две девки, – раздался сонный голос с ресепшен. – Расплатились за одну ночь. Номер…

Но Маша уже бежала в обратном направлении, не заботясь о тишине. Они было миновали дверь своей комнаты, и Маша снова встала как вкопанная. Ксюша с удивлением проследила за ее взглядом: огнетушитель. Красный огнетушитель на белой стене.

– Встань за моей спиной, – скомандовала Маша. Потянувшись, сняла баллон с кронштейна. Ксюша сделала шаг назад, а Маша встряхнула, перевернув, баллон, сорвала желтую пластмассовую пломбу и выдернула чеку.

– Вдохни, пока можешь, – приказала она. – Я не очень умею пользоваться этой штукой.

«А с виду и не скажешь», – хотела было возразить Ксюша, но не успела: Маша нажала на рычаг и направила шланг вперед, в темноту коридора. Ксюша едва успела набрать в легкие воздух – из шланга с шипением хлынул белый дым.

А Маша толкнула дверь их комнаты.

– Что за чертовщина?! – раздался голос из номера дальше по коридору.

– Безобразие! Спать не дают!

– Пожар!

– Обратно? Зачем обра… – попыталась было поинтересоваться Ксюша, но Маша, захлопнув за ними дверь, уже бросилась к окну.

– Я не прыгну, – сглотнула Ксюша, неверяще глядя на Машу, рвущую на себя заевший шпингалет.

– Еще как прыгнешь! – процедила Маша сквозь зубы. – Их тут как минимум двое. По одному на каждый выход.

Рама наконец поддалась, в комнату хлынул морозный воздух. Где-то совсем рядом на дереве зачирикала утренняя птица, прошелестела на недалеком шоссе шинами машина.

Маша забралась на подоконник, села на корточки и соскользнула вниз, мягко спружинив о молодой снег. Подняла к Ксюше бледное в темноте лицо:

– Не теряй времени!

Ксюша чуть не плакала: а если она поскользнется и упадет – что с ней, прямо скажем, в последнее время нередко случается? Ведь рука, ее рабочий инструмент, только начала заживать, и что же теперь – опять рисковать?

– Все нормально, граждане, никакого пожара, расходимся по своим комнатам, – услышала она за дверью в коридоре. А в следующую секунду в замке повернулся ключ. «Администратор гостиницы сдал нас с потрохами», – вот что успела подумать Ксюша, и, тщетно пытаясь скопировать Машин мягкий прыжок, полетела в сторону пахнущего свежестью снега.

Ингигерда – шведская принцесса, вышедшая замуж за Ярослава Мудрого, получила в приданое земли, которые мы привыкли считать Ленобластью. Говорили, что Ингигерда была умнее великого князя, своего супруга, и это – несмотря на данное тому прозвище. Принцесса возглавляла войска, мирила древнерусских князей и, наезжая с визитом в Новгородскую республику, поддерживала тайную любовную связь с изгнанным норвежским королем Олафом. Говорят также, что в честь ее и были названы эти земли Ингрией, или Ингерманландией. Так звал их и Петр, возведший здесь форты и огненные батареи, чтобы защищать свой новорожденный город с моря. Петербурх – именинник. Младенчик-уродец, искусственное существо с большой головой и нежизнеспособным тельцем. Кажется, вот-вот и сам он погрузится в трясину малярийных болот, а наутро рассеется морок, развеется туман – и нет его, Петра творения. Нет и не было. Останутся лишь хлипкие березовые стволы да чавкающая, пускающая пузыри торфяная топь. Никакого Питера. Одна сплошная Ингерманландия.