Обезьяна приходит за своим черепом - Юрий Домбровский

- Вот, - сказал он, - слушайте. "И вот теперь, опубликовав эту фальшивку, Кениг требует, чтобы в награду за искусство его выбрали в члены академии. Что ж, вполне возможно, что эта просьба и будет уважена Геббельсом. Калигула приказал же посадить в сенат своего коня, и на этом основании мы не смеем утверждать, что Кениг уже вовсе недостоин места в Прусской академии, давно превратившейся в самый разношерстный зверинец. Но смеем поставить на вид Кенигу, что в данном случае его претензия звучит просто смешно. Его фальсификация черепов обнаруживает торопливую и топорную работу. Деформировать череп - еще не значит что-то доказать. Надо знать, как и в каком направлении должна быть проделана эта работа. Кенигу прежде всего следовало бы придумать объяснения тому ничем и никем не опровержимому факту, что в разных концах мира - в Европе, в Африке, в Азии - находят черепа с одними и теми же характерными чертами строения, дающие при реставрации одну и ту же четкую картину. Эти черепа первобытного антропоида открыты и около Пекина, и в Западной Европе, и в Индонезии. Только самая незначительная часть их прошла через руки профессора Мезонье или подвергалась исследованиям в его лаборатории. Вообще же деформация препарированного черепа - дело технически трудное и вряд ли даже исполнимое. Автор этой статьи, конечно, помнит, что когда кто-то впервые встал на путь подлога, то и он, этот ныне прожженный авантюрист и шулер в области науки и политики, занялся отнюдь не деформацией черепов, а простой подтасовкой разрозненных костных фрагментов человекообразной обезьяны и так называемого курганного человека. Что из этого получилось, конечно, автору тоже отлично известно. Нужно только прибавить, что разоблачен этот кто-то был все тем же профессором Мезонье, которого ныне Кениг обвиняет в таком же, только несравненно более искусном подлоге. Впрочем, дело отнюдь не в этом..." Вот это было напечатано в "Ежемесячном обозрении наук и искусств". Автор этой статьи - вы.

"Значит, они арестовали редактора, - быстро подумал Ганка. - Или нет, конечно... Редактор уехал в Англию и не вернулся... Но тогда кто же?"

Он посмотрел на Гарднера. Тот сидел, постукивая корешком журнала по столу. Лицо его было по-прежнему спокойно.

"Что же ему теперь сказать? - подумал Ганка. - Хотя ведь он все равно не поверит".

Гарднер бросил журнал на стол и встал.

- Вот что, - сказал он негромко, - когда я вас о чем-нибудь спрашиваю, надо мне отвечать сейчас же. Автор этой статьи - вы! Что же значат все эти туманные намеки: "Автор этой статьи, конечно, помнит, что когда кто-то впервые встал на путь подлога..." - ну и так далее? Кто же этот "кто-то"? И далее: "этот ныне прожженный авантюрист и шулер". Кого вы так называете? Кто это шулер, на кого вы намекаете?

Ганка молчал. Мысль его работала быстро и неустанно.

"Что сказать? Что сказать? Господи, что же сказать?" - думал он и ничего не мог решить, мысль его толклась на одном месте.

- Так! - Гарднер не сводил глаз с его лица. - Теперь вон что! У меня есть полная возмож-ность заставить вас говорить, и я, безусловно, прибегну к ней, но по такому пустяку... - Он слегка пожал плечами. - Впрочем, если вам это желательно... - Он снова вернулся на свое место и посмотрел оттуда на Ганку спокойно и жестоко.

Ганка почему-то не испытывал страха. Уверенное и спокойное чувство безнадежности было настолько полным и заглушающим все, что на жестокую улыбку Гарднера он ответил улыбкой же, оцепенелой и почти спокойной. И все-таки тогда же он почувствовал, что говорить ему следует. "Там, где можно обойтись без этого, - подумал он, избегая мысли "об этом", то есть о том страшном и неизбежном, что ему придется перенести, - там нужно попытаться это сделать ".

- Мне было известно, что автором статьи является брат жены профессора Мезонье.

- Да? - Гарднер смотрел на него ясно, выжидающе, в упор, но опять-таки без всякой угрозы. - Ну а сам профессор, он знает это?

- Нет, не думаю, - Ганка покачал головой, - во всяком случае, он мне сказал бы.

- А вы ему?

- Я тоже ничего не говорил.

- Значит, профессор не знает? - подытожил Гарднер. - Хорошо! Ну а вы что знаете? Вот конкретно: что значит фраза о том, что Кениг знает о каком-то фальсификаторе, который... вот тут "разрозненных костных фрагментов", обломков костей, что ли? Так в чем тут дело? Объясните.

"Зачем ему это? - подумал Ганка. - Ведь я признался. Чего он хочет еще?"

И коротко он сказал, что ему было известно о крупной ссоре профессора Мезонье с его шурином, случившейся пятнадцать лет тому назад.

- А подробнее, подробнее! - подстегнул его Гарднер. - Вы же близкий человек в доме профессора, вы должны знать все это.

"Ну, уж если так тебе хочется..." - подумал Ганка и рассказал, что пятнадцать лет тому назад господин Курцер работал у профессора в качестве младшего научного сотрудника.

- Младшего! - даже крякнул от удовольствия Гарднер.

- Да, младшего. На его обязанности лежало препарирование материала и описание некоторых второстепенных коллекций.

- Так, так, - Гарднер не сводил глаз с лица Ганки,- второстепенных! Дальше!

- А дальше произошло вот что. Однажды пришлось произвести кое-какие небольшие раскопки разведывательного порядка, профессор был очень занят по подготовке Международного антропологического съезда по вопросам предыстории, который должен был произойти в здании института. Его сотрудники были заняты тоже. И вот послали Курцера.

- Потому что старших научных сотрудников профессор от работы отрывать не пожелал? - спросил понимающе и даже сочувственно Гарднер.

"Но почему это так его интересует? - подумал Ганка. - Неужели он не знал этого раньше от самого Курцера?" И вдруг понял, что именно от самого-то Курцера Гарднер никогда этого не узнает. Не такая это история, чтобы о ней можно было рассказывать всем, а тем более Гарднеру: ведь он именно и радуется потому, что поймал Курцера на какой-то лжи. Наверное, тот выдавал себя за главного сотрудника института, чуть ли не руководителя, родственника, друга и правую руку знаменитого профессора Мезонье, а на поверку оказывается, что он был младшим сотрудни-ком, - может быть, самым младшим из всех! Что он употреблялся для каких-то разведыватель-ных работ и только тогда, когда все остальные были в разгоне, а то, возможно, его не послали бы и на эти... как их там?., разведывательные раскопки.

"Подбирает материал", - подумал Ганка и уже совсем иным тоном - даже некоторая легкая фамильярность звучала в нем - продолжал:

- Раскопки надо было сделать небольшие и недалеко, пятьсот - шестьсот километров от института. Господин Курцер поехал и провел там десять дней. Это, знаете, очень мало - десять дней, тут требуется совсем особая техника раскопок, с учетом всех геологических слоев и мест находок. Профессору он сказал, что ничего им не обнаружено, так, есть какие-то кости, но совсем не на той глубине и не такие, как предполагалось вначале. Профессор не стал их и смотреть. Потом прошло недели две, Курцер уехал куда-то на летние каникулы и оттуда прислал свою статью в газету "Вечерний обозреватель" о том, что им найдены останки человека новой ископае-мой расы, жившей в третичную эпоху, обнаруженные в таких-то слоях, при таких-то и таких-то обстоятельствах, - подробности я даже, право, и не помню.