Доверься мне - Кристен Каллихан

болеть, и сейчас предлагает обслужить те самые чувствительные места.

— Хм-м-м… — я краду у него кусочек картошки, — как заманчиво.

— Мы стремимся угодить. — Джон поигрывает бровями. Теперь в нем появилась легкость, ясные зеленые глаза сияют, выражение лица открытое и расслабленное. С легкой улыбкой и мягкими каштановыми волосами, спутанными и немного влажными от шлема, он выглядит почти как мальчишка, и, ох, какой красивый. Мой мозг кричит: «Давай оставим его? Пожалуйста».

Это меня пугает. В жизни не все случается по нашему желанию. Люди уходят. Или не отвечают взаимностью. Неважно, насколько сильно ты стараешься; если кто-то хочет уйти — найдет возможность. И каждый раз это причиняет боль. А что касается Джона? Мне страшно, что когда-нибудь он покинет меня и заберет с собой солнце.

— Эй, — произносит он мягко, врываясь в мои мечущиеся мысли. Когда я встречаюсь с ним взглядом, парень заключает в ладони мои щеки и наклоняется. Целует медленно и легко, но иногда срывается, как будто притормаживает себя в попытке насладиться предвкушением.

Мы поглощаем бургеры с картошкой фри, но я не чувствую вкуса; только его вкус, похожий на мед на языке. Джон целуется лучше всех, с кем я когда-либо пробовала… чуточку жадно, чуточку грязно и невероятно сладко. Он гладит меня по щекам, как будто я очень хрупкая, и скользит губами по моим, словно они — лучшее, что парень когда-либо ощущал.

Когда он отстраняется, у меня от желания кружится голова.

— Почему ты сделал это?

— Потому что могу. — Поцелуй. — Потому что твои губы сводят с ума. — Еще поцелуй. — Потому что ты такая чертовски красивая, что я не могу остановиться. — Он отодвигается, чтобы заглянуть мне в глаза, шершавым кончиком пальца гладя мою скулу. — Выбирай сама. Все сказанное правда.

— Знаешь, а ты и правда круто подкатываешь.

Он касается уголка моего рта, как будто не в силах сдержаться.

— Это не так. Но приятно слышать.

Мы сидим лицом друг к другу, мои колени между его раздвинутых ног. И он не перестает дотрагиваться до меня. Нежное скольжение по шее и плечам, легкое потягивание волос. Такие простые прикосновения. Каждое я ощущаю сердцем и между ног. Для меня это никогда не ощущалось вот так. У меня не кружилась голова. Я не проникалась. Не влюблялась.

Я на пугающей скорости несусь навстречу этому чувству. К парню, который, так же, как и я, не знает любви. Джон наклоняется и покусывает мочку уха, посылая дрожь по позвоночнику. Все мои скрытые переживания вылетают в форточку, ведь находиться здесь с ним слишком приятно.

— Ты собираешься признаться, куда мы направляемся? — спрашивает он, в ожидании приподнимая брови.

— Не-а. Ровно до момента, пока это станет очевидным.

Он слегка дует губы, а потом поворачивается, чтобы оплатить счет.

— Удивительно, но ожидание может быть приятным.

— Да.

Джон дважды возвращает мне взгляд, когда понимает, как его слова могут быть истолкованы, и на его губах расплывается дерзкая ухмылка. Он уже собирается ответить, когда к нему неуверенной походкой и с напряженными плечами подходит какой-то парень.

— Привет… — парень запинается, прочищает горло и пробует снова, — ты… а… ты же Джакс Блэквуд?

Джон выпрямляется на стуле, но сохраняет расслабленное выражение лица.

— Да.

Плечи парня расслабляются, а потом снова напрягаются. Взгляд мечется между мной и Джоном.

— Я… а… хотел поблагодарить тебя… — Его щеки покрываются ярким румянцем, и он смотрит на меня.

Я соскальзываю со стула.

— Простите, мальчики, природа зовет.

Понятия не имею, понравится ли Джону мое исчезновение или по возвращении он будет злиться. Но я знаю, что он и сам справится, а парень отчаянно нуждается в общении наедине.

Я отсутствую так долго, как только могу, чтобы при этом не вызвать подозрения, что у меня какие-то проблемы. Когда же возвращаюсь, они все еще разговаривают, Джон подается вперед, чтобы что-то сказать собеседнику. Кладет руку парнишке на плечо и сжимает его. Тот кивает, и выражение его лица наполняют эмоции.

Я заказываю на вынос пару кусочков брауни и возвращаюсь как раз, чтобы сделать снимок их обоих на телефон.

— Держись, мужик, — говорит Джон, в последний раз хлопая парня по плечу.

Тот одаривает меня застенчивой улыбкой и удаляется куда более легкой походкой. Что же касается Джона, то он притих, берет меня за руку и выводит из кафе к своему мотоциклу.

— Ты в порядке? — интересуюсь, не дождавшись от него комментариев.

— Ага. Все отлично, — отвечает Джон, при этом с отстраненным видом просто держит мой шлем в руках.

— Знаешь, со мной можно поделиться, — замечаю мягко.

Он глубоко вдыхает, а когда встречается со мной взглядом, его глаза буквально горят.

— Он собирался сделать это. Понимаешь?

Мои внутренности скручивает, и все вокруг замирает.

— Да.

Джон прикусывает нижнюю губу и смотрит в сторону.

— Но я попытался. А он — нет.

Слабый гул шоссе разрывает тишину между нами. Я облизываю пересохшие губы.

— В каком смысле?

Джон проводит рукой по волосам и сжимает затылок.

— Он играет на гитаре. Я — его идол. И когда я совершил попытку, это его опустошило. Но он говорит, что его это успокоило. — Джон смотрит с иронией, едва ли не смущенным взглядом. — Великий Джакс Блэквуд испытывал то же самое, что и он, и он больше не чувствовал себя одиноким. Он получил помощь.

Джон тяжело сглатывает и сжимает шлем. Когда он больше не произносит ни звука, я подступаю ближе и кладу ладонь на его руку.

— Я никогда не думал… — негромко признается он и качает головой, а его глаза темнеют от эмоций. — Я никогда не думал о них. О фанатах. Что кому-то могу помочь.

Я сжимаю пальцы на его крепкой руке.

— Ты можешь. Ты всю карьеру это делаешь. — Он хмурится от непонимания, и я продолжаю, даже несмотря на то, что ненавижу говорить о себе. — Когда отец меня бросил, некоторое время я провела в плохом месте.

— Детка… — Он подходит ближе, в зеленых глазах тревога. — Мне жаль.

Я пожимаю плечами, а потом отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Прослушивание альбома «Апатия» позволило мне пережить множество мрачных дней. — Удивление пробегает по его лицу, и теперь наступает моя очередь держаться крепче. — Я слушала твой голос со всей этой развязанной яростью, вызовом и силой, и тоже чувствовала себя могущественной.

Мгновение Джон просто пялится на меня, его рот приоткрывается, он явно потерял дар речи, но затем со взмахом длинных ресниц его веки опускаются.

— Хотел бы я быть там ради тебя.

— Ты меня не услышал. Ты был. Ты там, где нужен многим. Ты… — медлю,